Т.Н.Шурухина О роли первой русской интеллигенции в формировании смыслового поля педагогического сознания
Вступление России в XVIII век ознаменовалось не только культурным, но и цивилизационным переворотом. Этот переворот затронул все сферы жизни, особенно отразившись на сфере сознания. Петровские реформы не только способствовали укреплению сословности, но и положили начало формированию уникального явления в отечественной культуре. Речь идет о возникновении особого социально-психологического человеческого типа, получившего в русской философии и истории название интеллигенции. В свое время ее по-разному оценивали представители просвещенного российского сообщества: «создание Петрово», «то прорубленное окно Петром в Европу, через которое входит к нам западный воздух» (Н.А.Бердяев), «образованный класс» (П.Б.Струве), особые люди, «с юных лет живущие вне себя», признающие «единственно достойным объекта своего интереса и участия нечто лежащее вне их личности – народ, общество, государство» (М.О.Гершензон), не только образованные люди, но и люди, обладающие «умственной порядочностью» (Д.С.Лихачев), «национально-своеобразная прослойка россиян, у которых высокий интеллектуальный потенциал оказался прочно сцепленным с потенциалом нравственным, у которых знание мира сопрягалось с самопознанием и самооценкой, которые распространяли критическое отношение к существующему на собственное поведение, и тем самым сливали рациональную рефлексию с той формой эмоциональной рефлексии, которая именуется в этике совестью» (М.С.Каган). Так или иначе, именно с понятием интеллигенции связано проявление духовной свободы в выражении мыслей, связанных с судьбой русского народа.
Как отмечают исследователи, при самом Петре не было интеллигенции, ибо для ее появления «нужно было соединение университетских знаний со свободным мышлением и свободным мировоззренческим поведением. Петр опасался появления независимых людей. Он как бы предчувствовал их опасность для государства, избегал встреч с западноевропейскими мыслителями. Во время своих поездок его интересовали «профессионалы»: государственные деятели, военные, строители, моряки и рабочий люд - шкиперы, плотники, корабельщики, то есть все те, кто мог осуществлять его идеи, а не создавать их. Среди талантливых и энергичных практиков Петр чувствовал себя свободнее, чем среди теоретиков и мыслителей» [5]. Д.С.Лихачев также настаивает на том, что первые настоящие, типично русские интеллигенты появились в конце XVIII – начале XIX века, такие, как: Сумароков, Новиков, Радищев, Карамзин [Там же]. Другой российский философ, М.С.Каган, отмечает, что у истоков российской интеллигенции стояли А.Радищев и Г.Державин [4]. Между тем, в большинстве своем, исследователи подчеркивают, что именно петровские реформы способствовали появлению российской интеллигенции, т.н. «русских интеллектуалов», сознание которых совершило духовный прорыв в развитии общественного сознания.
Большую роль в формировании будущей интеллигенции сыграла идеологическая борьба Петра I со средневековым укладом жизни. Вначале петровские социально-политические изменения внесли коррективы в соотношение сил между верховной властью и родовой аристократией. Принятие Табели о рангах нанесло решающий удар по родовой аристократии, лишая её исключительного положения тем, что она открывала более широкий доступ в дворянство выходцам из непривилегированных сословий. Многочисленные военные, гражданские и придворные чины Табелью о рангах делились на 14 классов, и уже самый низший чин четырнадцатого класса давал выходцам из иных сословий личное дворянство, а восьмой класс (для военных - четырнадцатый) – возможность получить потомственное дворянство. На вершину социальной лестницы теперь получили возможность подняться новые люди — «безродные» Меншиковы, Шафировы, Ягужинские, именитые (по купечеству) Демидовы, Строгановы, разные «случайные» люди. Табелью о рангах (1722) служилые люди возводились в «чины» не по родовому старшинству, а по «заслугам», ею же было открыто достижение дворянского звания за выслугу лет [3, с.33]. Так, Табель о рангах содействовала нейтрализации родового дворянства [8, с.37-38].
Затем преобразования в сфере просвещения создали особую культурную среду, в которой стало возможным зарождение свободомыслия, при самом Петре пока еще не проявляющегося явственно, но уже начинающего пробивать себе дорогу. Такими людьми стали подготовленные в школах нового типа специалисты, которые, находясь на государственной службе, отличались от прочих сограждан и образом жизни, и образом мысли, и моральными установками. Они культивировали сдержанную религиозность, способность рассуждать на «светские темы», общение на иностранных языках, моду на европейский костюм и манеры, чтение иностранных книг, строительство особняков в европейском стиле и т.д. Хотя светскость и светский образ жизни таких людей приобретали конкретные внешние черты, за ними все более явно представлялся и новый идеал человека, и система его воспитания. Особую роль в этом сыграли русские «иностранцы», сотнями отправляемые Петром на выучку в различные западноевропейские страны, а затем вернувшиеся домой (Ф.С.Салтыков, В.Н.Татищев и др.). Также представителями новой культурной среды стали так называемые «ученые люди», получившие лучшее образование для своего времени, например, в таких учебных заведениях, как: Славяно-греко-латинская академия (А.А.Барсов, Л.Ф.Магницкий, М.В.Ломоносов, Н.Н.Поповский, Ф.П. Поликарпов-Орлов и др.), в Московском университете (Д.А.Аничков, П.А. Сохацкий, Х.А.Чеботарев и др.), Морской академии (например, Н.Г.Курганов и др.).
Именно эти люди становятся первыми представителями российской интеллектуальной элиты. Индивидуальное сознание этих «ученых людей» совершает прорыв в развитии русской просветительской мысли и подготавливает почву для последующего развития российской интеллигенции и дальнейшего развития педагогического сознания. В ситуации жесткого формирования государством общественного сознания по заданному образцу, индивидуальное сознание первых просветителей начинает рефлексировать, сопротивляться и противостоять государственной идеологии, провозглашая идеалы бессословного образования, ценность человеческой личности. Получив собственное образование, «ученые люди» сумели поднять вопросы образования общественного, особенно останавливаясь на роли его значимости для развития России.
Так, Ф.Прокопович, авторитетный общественный деятель и реформатор в области церковной политики, получивший блестящее образование за границей, в «Духовном регламенте» подчеркивает, как много Россия приобрела за годы петровских реформ: «…каковая скудость и немощь была воинства российского, когда оное не имело правильного себе учения, и как несравненно умножилась сила его и надчаяние велика и страшна стала, когда… Петр Первый, обучил оное изрядными регулами». В этой же работе Прокопович пытается полемизировать с противниками просвещения: «Дурно многие говорят, что учение виновное есть ересей ….(…)…не от учения, но от скудного священных писаний разумения, а возросла и укрепилася от злобы и гордости… И если посмотрим чрез истории, аки чрез зрительные трубки, на мимошедшие веки, увидим все худшее в темных, нежели в светлых учением временах» [1, с.46].
И.Т.Посошков, будучи представителем нового экономического сословия, настойчиво провозглашал идеи обязательного и всеобщего образования, необходимости изучения русского языка. Он считал, что «новый свет в России воссияет» только тогда, когда «детей своих юных, не токмо градские, но и поселянские учили бы грамоте и всякому благонравию научили их, а по улицам играть и без дела шататися не пускали с великим и твердым запрещением…» [1, с.63]. Настаивая на обязательном обучении крестьянства, Посошков писал: «…Паки немалая пакость крестьянам чинится и от того, что грамотных людей у них нет. (…) А егда грамоте и писать научатся, то они удобнее будут не токмо помещикам своим дела править, но и к государственным делам угодны будут…(…) и никто уже их не изобидит и ничего с них напрасно не возьмет» [Там же].
В.Н.Татищев, рассматривая выработанную французскими просветителями идею о зависимости формы государственности от естественных причин «среды обитания», среди географических условий, размера территории, особую роль отводит концепции всемирного «умопросвячения» народа. В отличие от глупости, которая никогда не выступает «особым сусчеством» человека, ум, напротив, принадлежит к важнейшим «силам души», обуславливающим возможность счастья. Оттого развитие ума, превращение его путем просвещения в разум составляет цель и назначение истинной образованности [7, c. 79.].
В «Разговоре о пользе науки и училищ» В.Н.Татищев также стремится доказать пользу науки для государства вообще и для отдельных сословий в частности. Он объясняет пользу наук для разумного управления государством, для правящего класса и для простого люда, чтобы они могли правильно вести свои дела и были укреплены в нравах. Незнание или глупость «как самому себе, так малому и великому обществу вредительно и бедно» [1, c.75]. Народная глупость и в делах веры, и в делах правления приносят великое зло; вследствие «неучения» народ не знает ни естественного, ни божеского закона, а потому нередко бунтует.
В трудах другого просветителя, одного из первых русских профессоров Санкт-Петербургского университета - Н.Н.Поповского, в частности, в работе «О пользе наук и воспитании в оных юношества» находим мысли, провозглашающие необходимость России в собственных ученых людях: «Несказанное веселие видеть граждан ко всякому званию, ко всякой должности способных, понятных и искусных…не иметь нужды заимствовать из других стран разумных художников, мужей ученых к удовольствию своего народа, необходимо потребных. Все, что надобно к пользе или славе, внутри своего владения находить…» [1, с.132]. Просветитель ратовал за распространение просвещения и открытие Московского университета.
Во второй трети XVIII века идеологические вопросы, поднимаемые первыми русскими интеллектуалами, становятся животрепещущими вопросами первой русской интеллигенции. Так, Н.И.Новиков в педагогическом сочинении «О воспитании и наставлении детей» отмечает, что только воспитание «есть подлинный творец добрых нравов». Впервые в России вводя новое понятие «педагогика», он указывает: целью новой науки является «образовать детей счастливыми людьми и полезными гражданами» [1, с.295]. Именно Новиков впервые обозначает узловые вопросы педагогического сознания как общественного явления: что есть общие и частные цели воспитания, каким должно быть соотношение телесного и физического воспитания, воспитание сердца и разума и др.
Другой просветитель - директор Благородного университетского пансиона А.А. Прокопович-Антонский в своем трактате «О воспитании» приходит к выводу о том, что судьба целых народов зависит от воспитания молодых людей: «Как бы славно и могущественно ни казалось государство, но если утверждение ему не служит доброе воспитание, то падает оно и блеск славы его исчезнет» [1, с.349].
А.Н.Радищев в своих литературных размышлениях также не обходит вопросы воспитания стороной: «Общественный разум единственно зависит от воспитания, а хотя разница в силах умственных велика между человека и человека, и кажется быть от природы происходящая, но воспитание делает всё» [1, с.394].
Подобные мысли находим и у другого просветителя - А.Ф.Бестужева, отца декабристов Александра, Николая, Михаила и Петра Бестужевых. В трактате «О воспитании» он пишет: «Когда рассматриваем, каким образом великие государства восходили до самой высочайшей точки величества своего, как исчезали под собственными своими развалинами, как благоденствовали внутренними учреждениями, как вспомоществовали соседям, их окружающим, как были жертвою междуусобных враждований, повергающих их в бездну злополучий, или, наконец, как стремились они к отъятию прав человечества, следуя вдохновению правительства, под которым они находились, - словом, когда снесём все сии обстоятельства, когда разберем действия и их причины, когда сообразим все пути добродетели и порока, познаем постепенное их на каждого особое влияние и всех вообще на все государственное тело, тогда уравнение сие откроет нам, что все предприятия, деяния и происшествия в истории, зрению нашему представляющиеся, все многоразличные обычаи, постановления, как гражданские, так и духовные, разные системы государственные и касающиеся нравов, самое состояние государств, их начало, их узаконения, их величество, колебимость и самое разрушение должно приписать естеству и силе воспитания…» [1, с.417-418].
Постепенно к последней трети XVIII века педагогическое сознание первой русской интеллигенции вырабатывает генеральную идею, определяющую его дальнейшее существование – это «служение другому», а не авторитарное доминирование учителя над учеником, взрослого над ребенком. Именно «служение» становится константой педагогического сознания, определяющей его развитие в последующие годы.
Писателю и поэту И. Ф. Богдановичу, принадлежит открытая полемика о воспитательном идеале в педагогической практике. В качестве правила, которому следует следовать при обучении в Московском университете, им было предложено следующее: «Никто, не имеющий воспитания сам, других воспитывать не может, и учитель, не показывающий собою примеров честности, добродетели, непорочности нравов и благоразумия, больше вреда, нежели пользы приносит воспитываемым. Почему он обязан подавать учащимся пример и вообще во всем учении должен быть снисходителен и ласков» [ 1, с.144].
И.И. Бецкой в «Генеральном плане императорского Воспитательного дома», методично описывая обязанности «госпожи начальницы», также отмечает необходимость для неё «подавать примеры отличной добродетели, превосходного достоинства и всех тех качеств, какими её чин и важная должность требуют, снисходя притом чистосердечно в состояние подчиненных ей людей» [1, с.164]. Эти же требования он предъявляет и «госпоже правительнице» - «второй особе» при «госпоже начальнице».
Видный организатор народного просвещения, Федор Иванович Янкович де Мириево также возлагал на педагогов функцию живого нравственного примера. Учителя, по его мнению, по званию своему обязаны «заступать место родителей». При этом они должны быть наделены такими качествами, как благочестие, любовь, бодрость, терпение и прилежание. В его рассуждениях об этих качествах заметно некоторое слияние европейских рациональных светских черт воспитательного идеала с православными. В благочестии учитель должен сочетать светскую порядочность с почитанием бога и отказом от клятв, любовь учителя - сочетание любви к ближнему с отеческим отношением к детям и "важным видом", присущим его положению, терпение учителя, также сочетание христианского терпения, вытекающего из отношения к ребенку как к ближнему своему, и профессионального терпения мастера, исполняющего многотрудную работу и т.д. [1, c.101].
Г.Н.Теплов, один из активных участников по разработке учебных реформ при дворе Екатерины, в «Начальном рассуждении о плане для учреждения публичных училищ», размышляя о деятельности надзирателей и надзирательниц, также замечает: «Все дурные примеры лишней свирепости и жестокости должны быть всемерно удалены от глаз сих младенцев. Напротив того, весьма стараться смягчить их нрав и дать им пользу, происходящую от скромности, от исправности и от послушания» [1, c.220].
Так, обладая интеллектуальной свободой, будучи свободными в своих убеждениях, первые интеллигенты России осуществили прорыв в формировании нового смыслового поля педагогического сознания. Сначала просветители петровской эпохи, а затем просветители эпохи екатерининской, демонстрируя «независимость мысли при европейском образовании» (Д.С.Лихачев), явились генераторами абсолютно новых педагогических идей, «расширителями» границ педагогического сознания. «Вспышки» индивидуальных сознаний обозначили контуры нового идеологического содержания педагогического сознания, уже не библейского, а гуманитарного. Принципиальное отличие этого идеала, как подчеркивает П.Н.Милюков, состояло в том, что «… гуманитарный идеал исходит из уважения к правам и свободе личности; он устраняет из педагогики все, что носит характер насилия или принуждения» [6, с.264].
Индивидуальное педагогическое сознание русских интеллигентов впервые начинает вести диалог с собой, с читателем. Освободившись от безликих религиозных догм, это сознание начинает выстраивать собственную систему ценностей, формировать основы педагогической этики и культуры. Усиленная духовная активность индивидуальных сознаний ХVIII века постепенно становится источником для развития общественного педагогического сознания, которое в веке ХIХ находит свое выражение в общественном мнении об организации народного образования, в ХХ веке - о развитии человеческой личности, в ХХI веке - о целях и ценностях образования.
Литература
Антология педагогической мысли России / Сост. И.А.Соловков. – М.: Педагогика, 1985.
Блинов В.И. Развитие теории и практики образования в России XVIII – начала ХХ века под влиянием ценностных ориентаций, представлений об идеале человека и целях его воспитании / Автореф.дисс. на соискание… д-ра пед.наук. – М., 2001. – 44 с.
Десницкий В.А. Реформа Петра I и русская литература XVIII века // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941—1956. Т. III: Литература XVIII века. Ч. 1. — 1941. — С. 25—50.
Каган М.С. Воспроизводство российской интеллигенции как педагогическая проблема // http://www.anthropology.ru/ru/texts/kagan/repr_1.html
Лихачев Д.С. О русской интеллигенции // Новый мир. – 1993. - №2. – С.3-9.
Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3-х т. Т 2. Ч. 2. – М.: Издательская группа «Прогресс-Культура». 1994. – 496 с.
Татищев В. Н. История Российская. Т. 1. - М. Л., 1962.
Худушина И.Ф. Царь. Бог. Россия. Самосознание русского дворянства (конец XVIII - первая треть XIX вв.). - М.,1995. - 232 с. http://www.philosophy.ru/iphras/library/cesar.html
|
