И.В. Пчела «Выдумка поповская» и дело первостепенной важности».
Опыт решения проблемы детского алкоголизма в школах Приморья
в начале ХХ в.
В декабре 2006 г. российское общество потрясла трагическая гибель семьи тверского священника Андрея Николаева, упорно боровшегося с пьянством своих односельчан. Этот случай в очередной раз привлек внимание россиян к проблеме взрослого и детского алкоголизма. Сюжеты на эту тему не покидают средств массовой информации. Понять истоки и сущность «народной беды», пути ее решения невозможно без обращения к опыту прошлого. Рассмотрим их применительно к Приморью начала ХХ в.
В дореволюционную эпоху пьянство охватывало самые широкие слои населения России. В конце XIX – начале ХХ вв. государство рассматривало алкоголь, прежде всего, как эффективное средство пополнения бюджета. Долгое время в нашей стране, в отличие от ведущих стран мира, общественность либо вообще отстранялась от решения этой проблемы, либо оставалась индифферентной. Только в первые годы ХХ в. «алкоголизм» стал предметом пристального внимания ученых, интеллигенции (в первую очередь, врачей и педагогов), политических и общественных деятелей. Они изучали и анализировали факты сквозь призму социальной проблематики. Это можно объяснить стремлением России построить гражданское общество. Большинство исследователей этой темы обращало внимание не только на социально-экономические, но и нравственно-образовательные корни проблемы. «Русский народ трудолюбив, - писал А. Тейльс, - но едва одолеет его лень и бедность, он бросается в пьянство, и тогда тяжело, даже невозможно такого поставить на ноги» [Цит. по: 12; с. 23].
К началу ХХ в. «пьянство в народной среде», в первую очередь среди сельских тружеников, превратилось не только в «болезненную привычку», но и в острую хозяйственную, социальную и нравственную проблему. Именно «бытовое пьянство» во многих селениях России, в том числе в селах и деревнях Приморской области, являлось одной из главных причин народной бедности, нищеты и упадка крестьянского хозяйства. Переселенцы, приезжавшие на Дальний Восток России по государственной программе, получали землю, скот, инструменты для обработки своих наделов и в первое время проявляли домовитость и стремление улучшить домашний быт, «поднять» свое хозяйство. Однако суровые условия жизни, дороговизна товаров, отсутствие медицинской помощи и действенной поддержки со стороны чиновников местной администрации нередко приводили к утрате энтузиазма. Появлялись беспечность и равнодушие, что усугублялось пьянством и обнищанием. Например, псаломщик И. Алексеев в статье «Наши переселенцы. Благие начинания» так описал деревню Петропавловку, основанную в 18 верстах от села Маргаритова: «Вдоль Ольгинского почтового тракта, там, где четыре года назад стоял едва проходимый орешник, журчал горный ручеек, переливая с камня на камень свои хрустальные воды, коими пользовались лишь зверь и птица, теперь там основана деревня Петропавловка, в 44 двора… Большая часть петропавловцев, по прибытии из России в Приморскую область на свои участок, вели ненормальную жизнь: в продолжение одной зимы они оставили в Маргаритовском кабачке все свои «гроши», привезенные из России, а потом сидели полуголодными, отчего и страдали «куриной слепотой» [8; с. 120].
В таких условиях пьянство неизбежно превращалось в традиционный ритуал, позволяющий хотя бы на время уйти от тягот и забот сурового крестьянского быта. Не только для взрослых, но и для детей бытовое пьянство становилось нередко единственным легко доступным способом вырваться из унылой и удручающей действительности. Хроническая неудовлетворенность материальным положением и своим социальным статусом приводила к формированию у крестьян так называемой «жажды праздника». В череде религиозных и светских праздников (Рождество, Святки, Масленица и т.д.; свадьба, крестины, похороны и т.п.) «гульба» и «кутеж» могли продолжаться несколько дней. Повсеместно наблюдалась тесная связь между прочно укоренившейся традицией «народных гульбищ» и бытовым пьянством. В такие дни родители не только подавали своим детям «дурной пример», но и поощряли их к «пагубным пристрастиям». Так, по наблюдениям епископа Владивостокского и Камчатского Евсевия, «известен повсеместный обычай у малороссов на сельских праздниках угощать водкою всех поголовно, не различая даже возраста…» [1; с. 43].
Массовая «гульба» сопровождалась обычно прекращением хозяйственных работ и сознательным отходом от строгих канонов православной морали. Особенно наглядно пагубность этой «социальной беды» можно было увидеть именно в сельской местности, где по причине пьянства пропускались «лучшие дни» для полевых работ, особенно на сенокосе. «Порча трав» приводила к болезни скота. Элементарная бесхозяйственность дорого обходилась сельчанам.
Конечно, пьянство отнюдь не являлось отличительной чертой русского крестьянина: это явление отмечалось и в других странах мира. Однако россиян больше всего поражала огромная пропасть между европейскими и русскими тружениками. Так, уже в конце XIX – начале XX вв. в европейских странах практически повсеместно внедрялись новые инструменты, механизмы и рациональные методы ведения сельского хозяйства. Кроме того, в Европе, особенно в Германии и в Англии, был накоплен уникальный опыт деятельности специальных «Обществ трезвости». В первые годы ХХ столетия этот опыт начал проникать и в Россию. Учитывая вышесказанное, станет понятно, почему коренное изменение социально-экономических условий крестьянской жизни виделось не только во внедрении рациональных методов ведения сельского хозяйства, но и в необходимости развивать сеть народного образования, больше внимания уделять работе в духовно-нравственном и православно-воспитательном направлении. «Лучшее средство к ослаблению в простом народе дурных наклонностей и пороков, в том числе пьянства, - писал А.С. Козлов, - было бы повсеместное распространение в массе народа просвещения, за коим неминуемо последовало бы и улучшение материального быта» [12; с. 24].
Пагубность пьянства для крестьянского хозяйства, для телесного и нравственного здоровья взрослых и детей хорошо осознавалась российской интеллигенцией, в первую очередь врачами и педагогами. Искали пути решения этой проблемы и священники русской православной церкви.
По общему мнению, среди причин существования пьянства в крестьянской среде можно назвать две: во-первых, невозможность для крестьян расстаться с «дурным обычаем»; во-вторых, родители не уделяли внимания нравственному воспитанию детей.
В этих условиях, как отмечал епархиальный наблюдатель Сергий Алякринский, «именно школа могла действовать парализующим образом на перенесенные ребенком из семьи дурные навыки и пороки, грубость, нередко лживость, привычку ругаться, ссориться и драться и тому подобные пороки» [7; с. 59]. Учителя всех типов школ дореволюционной России стремились прививать навыки нравственного поведения своим воспитанникам. Например, всем священникам и педагогам казачьих и министерских училищ, церковно-приходских школ и школ грамоты, рекомендовалось как можно чаще вести с детьми беседы духовно-нравственного характера против «дурных привычек» и «худых дел», как-то: божбы, клятв, воровства, сквернословия, пьянства, курения табаку, истязания животных, разорения птичьих гнезд и т.д. [4; с. 488].
В программу школьного курса рекомендовалось включать обязательные беседы «о трезвости», в ходе которых выяснять причины «детского пьянства» и степень осознания детьми его пагубности. Проведенные беседы в школах Владивостокской епархии показали, что «допуская подобного рода поступки, дети нередко и не подозревают, что они делают худо, тем более что их к этому поощряют иногда и сами родители» [1; с. 43].
Объясняя взрослым весь вред и неуместность приобщения детей к «рюмке», учителя не должны были оставлять без внимания и наставления детей. Они, в значительной мере, могли предотвратить школьников от «худых привычек». В подтверждение этого уездный наблюдатель Никольского уезда в 1903 г. писал: «В каждой школе учащиеся на мой вопрос, пили ли они водку, курили ли табак и прочее, отвечали в утвердительном смысле, не зная о дурных последствиях этих пагубных привычек. После же разъяснений о вреде, какой может получиться от пьянства, курения табаку и других подобных привычек, некоторые ученики плакали, сознавались, что выпивали по три или четыре рюмки на семейных праздниках по наставлению старших, говорили, что они поступали так по неведению, и впредь обещали этого не делать» [1; с. 44].
Однако попытки педагогов изменить отношение детей и взрослых к «пьянству» и тем уменьшить масштабы «народной беды», в первые годы не приносили заметных результатов. Глубина проблемы была значительнее, чем это представлялось первоначально. Только «разговорами» да «нравоучительными беседами» ситуация не улучшалась. Долгая скрупулезная и целенаправленная работа священников и педагогов на этом поприще, их поистине подвижническая деятельность могли стать залогом успеха. Об этом размышлял учитель Комаровской церковноприходской школы Аркадий Голионко, когда делился впечатлениями, вынесенными за первый год работы. Выдержка из его письма создает представление не только об отношении «малороссов к школе», но и о влиянии просвещения на население. «Я приехал в Комаровку 27 сентября 1901 г., - пишет А. Голионко, - … обзор окружающей обстановки, в которой мне придется жить и работать, произвел на меня удручающее впечатление... Но я старался отгонять мрачные думы. Я был полон желания принести столько пользы и добра этим темным людям, насколько хватить для этого своих сил и энергии. Я открыл занятия, в течение недели у меня набралось более 40 человек. Дети вскоре освоились. Своим простым, ласковым обращением я успел вскоре же завоевать симпатии детей. Не то было с крестьянами: они встретили меня недоверчиво. Некоторые даже враждебно. Находились такие, которые говорили, что если учитель не купит им водки, то и не принимать его. Особенно были вооружены против меня те из крестьян, дети которых не ходили в школу. В учителе они видели подрыв своего благосостояния» [6; с. 31 - 32].
Изменить такое негативное отношение удавалось далеко не каждому сельскому учителю и священнику. Скажем, педагогу из вышеупомянутой Петропавловкой школы Бурмистрову это удалось. Благодаря его энергичным усилиям крестьяне скоро образумились, стали трезвыми, трудолюбивыми домохозяевами. Случилось это так. В 1912 г. сельский сход искал человека на должность сельского писаря. Учитель Бурмистров изъявил желание послужить сельским писарем безвозмездно, лишь на том условии, чтобы односельчане отказались пить спиртные напитки в течение года. После долгих колебаний петропавловцы составили приговор следующего содержания: «… крестьяне деревни Петропавловка дали настоящий приговор учителю Петропавловской церковноприходской школы в том, что он обещает быть нашим сельским писарем безо всякого с нас вознаграждения, кроме канцелярских принадлежностей. За что мы обязуемся со своей стороны не пить в продолжение всего 1912 года спиртных напитков. Если кто-либо будет замечен пьяным, тот платит на один раз штрафу 3 рубля. Кроме сего, если кто будет тайно продавать водку, тот подвергается в размере 25 рублей штрафу, каковые деньги должны быть внесены в пользу школы не позже 7 дней…» [8; с. 121]. Так, благодаря учителю в деревне Петропавловка Ольгинского уезда удалось победить пьянство, улучшить дисциплину труда населения и стимулировать интерес крестьянских ребятишек к знаниям, т.к. теперь задача заключалась не только в ликвидации неграмотности в селе, но и во внедрении рациональных методов ведения хозяйства.
Иначе дело обстояло в тех селениях, где самого учителя односельчане редко видели трезвым. Например, в 1908 г. в деревне Введенка, где насчитывалось 119 дворов и проживало 657 жителей, работала одноклассная церковноприходская школа. Ее регулярно посещало 34 мальчика и 7 девочек. Однако чаще школа пустовала, а те учебные занятия, которые хоть изредка да проводились, вовсе не устраивали крестьян. Они жаловались чиновнику особых поручений, надворному советнику Казаринову на своего учителя: «… заурядный хорунжий с Амура постоянно пьян. Плохо учит детей. Дети молитв не знают…» [10; Л. 58]. Выслушав их жалобы, чиновник напротив фамилии учителя оставил приписку: «Помогать ему душа не лежит» [10; Л. 58].
После знакомства с такими источниками невольно согласишься с горьким замечанием автора воспоминаний «Далекая окраина» (учителя железнодорожной школы г. Никольск-Уссурийска): «Тогда, кто хотел работать, работал, а остальные учителя пьянствовали, играли в карты и охотились. … Мне рассказывал старый учитель, как по целым неделям и месяцам учителя пьянствовали, охотились и резались в карты. Верст 50, 100 и больше из школы в школу переезжали целой компанией и весело проводили время. Школы пустовали, ученики гуляли. Пьянство дошло до того, что однажды, в пьяном виде, компания учителей бегала по селу голая. Все бы ничего, но этого крестьяне не могли простить учителям и подали жалобу губернатору… Первый вопрос, которым сопровождалось тогда назначение учителей, был: вы не пьяница?...» [11].
Ситуация изменялась постепенно. Расширение системы профессиональной педагогической подготовки способствовало не только улучшению кадрового состава приморских педагогов, но и расширению контроля за их работой со стороны школьных инспекций. В ходе ежегодных поездок по школам Владивостокской епархии наблюдатели выявляли случаи уклонения или ненадлежащего исполнения учителями своих обязанностей. Им внушалось, что следует «смотреть на школу, как на самое дорогое свое детище. Как можно чаще вести с детьми в школах беседы религиозно-нравственного характера против дурных привычек и худых дел» [1; с. 43]. Инспектируя школы, чиновники обращали внимание на эффективные приемы работы. Например, проверяющие посчитали полезным разучивание школьниками стихотворений и басен антиалкогольного содержания. Благодаря бесхитростным строкам в ненавязчивой и доступной форме дети усваивали «правила» и «нормы поведения»:
«… хуже нет того на свете
Как начнут пить водку дети.
Водка, пиво и вино –
С ними горе нам одно.
С малых лет коль в них вопьешься
Буде весь век не оберешься:
Будешь вечным бедняком,
Хулиганом, дураком.
Стыд забудешь, озвереешь,
Под забором околеешь…» [9; с. 89].
Примеры таких «полезных» стихотворений с антиалкогольными правилами для учащихся публиковались во «Владивостокских епархиальных ведомостях» и рекомендовались к заучиванию в школе. Процитируем еще одно «правило»:
«.. Сколько горя и невзгод,
В семью пьяница несет!..
Помни, друг, не забывайся…
К водке, к пиву не касайся
И товарищам своим
Не вели касаться к ним…» [9; с. 90].
Эти строки заучивали и декламировали и на уроке, и во внеурочное время. Удачные декламации учителя поощряли раздачей конфет или других сладостей.
Конечно, «антиалкогольные вирши» были наивны, плохо рифмовались, но они в доходчивой форме внушали сельским ребятишкам необходимость здорового образа жизни. Таким образом, в начале ХХ в. сельское духовенство и народные учителя постепенно создавали условия для развития в крестьянской среде «движения трезвенников».
Особое внимание обращали на то, чтобы подростки сами, а не под давлением извне, принимали осознанное решение «не пить вина и водки». Это должно было стать залогом сохранения в будущем здоровья и «добрых нравов» в народе.
В первые годы ХХ в. в сельской глубинке Приморья встречались редкие случаи добровольного отказа крестьян и членов их семей от употребления алкоголя. Решающую роль в пропаганде трезвого образа жизни, а также в просвещении местного населения и организации их культурного досуга играли «Общества», занимающиеся попечительством о народной трезвости. «Общества трезвости», как правило, делились на светские и церковноприходские. Примечательно, что в крае большинство этих обществ было создано священниками.
Самым известным из церковноприходских обществ было Осиновское Иоанно-Предтеченское Общество Трезвости, основанное в 1899 г. приходским священником Г. Ваулиным. Общество приступило к работе в условиях недружелюбного и даже враждебного отношения к трезвенникам со стороны односельчан. В целях борьбы с «погибельным пороком» - пьянством - и для «насаждения трезвости» среди взрослого и детского населения Осиновки предпринимался целый комплекс мер: во-первых, приходской священник произносил поучения о спасительной пользе трезвости; во-вторых, в здании местной школы законоучителем и учителями проводились религиозно-нравственные чтения «Троицких листков», книг и периодических изданий (газет и журналов) антиалкогольного содержания [1; с. 47 – 48].
Годовые отчеты о деятельности этого общества печатались в «Приамурских ведомостях» и во «Владивостокских епархиальных ведомостях». Поэтому о деятельности этого общества было широко известно всем дальневосточникам. Вероятно, поэтому на счет этого общества шли благотворительные пожертвования (случалось, довольно крупные) от мещан и купцов, от местных чиновников и от генерал-губернатора. К примеру, в 1902 г. генерал-губернатор Гродеков поздравил «осиновских трезвенников» со светлым Христовым воскресеньем. В своем письме руководитель края отметил огромное значение этого начинания и пожертвовал в пользу общества 50 рублей и книги для читальни [1; с. 50]. Всего за 1901 – 1902 г. общество получило пожертвованиями 695 рублей 38 копеек, а также книги и журналы [2; с. 74]. Средства расходовались:
- на выписку и покупку литературы, которая затем раздавалась членам общества. Так, в 1902 г. было роздано 35 книг религиозного содержания [1; с. 50];
- выписывались периодические издания «Вестник трезвости», «Трезвая жизнь»;
- пожертвования «дуплянками и рамочными пчелами» позволяло расширять пасеку, доходы с которой так же шли в пользу общества.
Однако одним из самых важных направлений в деятельности Осиновского общества трезвости была работа со школьниками. В 1902-1903 учебном году в Осиновском приходе были организованы три «Школьных общества трезвости»: два - в церковноприходских школах (Даниловской и Кремовской), одно - в Осиновском министерском училище. По словам Г. Ваулина, «к этой мере его вынудила необходимость открыто и более действенно выступить на борьбу против укоренившегося среди крестьян-малороссов дурного обычая при всяких торжествах обязательно сопровождающихся выпивкой, угощать спиртными напитками детей всякого возраста» [1; с. 49].
В ходе бесед религиозно-нравственного содержания «самыми подробными и тщательными опросами было установлено, что ученики и вообще все подростки пьют водку на свадьбах, крестинах, похоронах и других семейных событиях в большинстве случаев по приглашению и даже по настоянию старших и родителей» [2; с. 275]. «Всего в опросе приняли участие 150 учеников трех школ, почти все знают вкус водки, половина детей на праздниках напивается до пьяна при попустительстве или по вине родителей и старших» [2; с. 275-276].
Выяснив причины детского алкоголизма, законоучитель и учителя трех школ прибегали к испытанным педагогическим приемам и средствам: проводили беседы, разучивали стихи, читали книги антиалкогольного содержания. Говорили не только с учениками, но и их родителями. Им неустанно разъясняли, какой «великий грех лежит на тех родителях, которые сами предаются пагубному пороку – пьянству и детей своих не воспитывают в трезвости» [2; с. 276].
Кроме хорошо зарекомендовавших себя методов, педагоги прибегали к новым. Например, 23 апреля 1903 г. во время праздника, посвященного окончанию учебного года, ученики не только принимали поздравления и напутствия. Им напоминали о необходимости пребывания в абсолютной трезвости не только в течение учебного года и во время каникул, а также в продолжение всей дальнейшей жизни. После окончания каникул председатель «Школьных обществ трезвости» Г. Ваулин расспросил каждого из учеников, кто из них нарушил добровольно данный им «обет воздержания». «Оказалось, - писал священник, - что никто из учеников со дня открытия общества трезвости обета не нарушил. Но! При опросе учеников, между прочим, произошла курьезная сценка. Когда спрашивал восьмилетнего Костю Козлова и двенадцатилетнего Кузьму Петрушенко, то они заявили, что сохраняли себя в трезвости. Не успели еще Козлов и Петрушенко окончить ответа на мой вопрос, как ребята стали протестовать: «Нет, батюшка, Кузьма врет! Он много раз был пьяный, я раз видел его пьяным на свадьбе… Я видел, как он с большими хлопцами колядовал и напился допьяна и тому подобное. На Костю обвинения сыпались не менее чем на Кузьму: «Костя пил, пил водку!» - доказывали ученики. Как Костя, так и Кузьма предпринимали все меры оправдаться. Костя уже готов был расплакаться, видя, что никакие его оправдания не помогают» [3; с. 275].
От этой сцены у священника, по его словам, «защемило сердце» и он стал расспрашивать детей, чтобы выяснить правду. Проведя настоящее «расследование», батюшка выяснил, что обе стороны правы. Оказалось, что оба мальчика неоднократно употребляли алкоголь, но было это еще до их поступления в школу. За время обучения и летних каникул они сохранили данный обет. Значит, наблюдения батюшки и его беседы доказали эффективность работы. Не без гордости Г. Ваулин писал, что за время существования «Школьных обществ трезвости» никто из учеников «не пил, а родители, зная, что их сын или дочь состоит в обществе трезвости, сами не предлагали им водки, хотя меньшим и большим их братьям и сестрам предлагают и те пьют» [3, с. 276].
Думается, однако, что успех можно объяснить не только «обетом» и «нравственными беседами», но и желанием школьников участвовать в ежегодных паломничествах «трезвенников» в Свято-Троицкий Николаевский монастырь. Дело в том, что Г. Ваулин часть пожертвований тратил на приобретение железнодорожных билетов для проезда на поезде до станции Шмаковка. Летом 1902 г. и 1903 г. были организованы паломничества, чтобы познакомиться с монастырским образом жизни и посмотреть на образцовое ведение монастырского хозяйства. Например, в июне 1903 г. монастырь посетили 15 взрослых и 37 учеников – членов «Осиновского общества трезвости» [5; с. 559]. Монастырь произвел на паломников большое впечатление, особенно поразили пасека, переплетная мастерская и т.п. Таким образом, крестьянские дети узнали, какие возможности открываются перед домохозяином при рациональном ведении хозяйства. Многие из них впервые увидели сельскохозяйственные инструменты и механизмы, наблюдали их работу, познакомились с разнообразными аграрными культурами. По возвращении домой, паломники с восторгом пересказывали родителям все увиденное и услышанное. Так благодаря паломничеству расширялся кругозор детей, что способствовало преодолению «народной темноты».
В настоящее время, когда в России практически отсутствует научно обоснованная антиалкогольная пропаганда (большинство мероприятий проходит формально), очень важно время от времени обращаться к прошлому, чтобы вспоминать эффективные формы предупреждения «детских пороков». Конечно, далеко не все методы «борьбы за трезвость» можно применять в воспитании современных школьников. Но заслуживает уважения инициатива и подвижничество педагогов и священников в их борьбе с «народной бедой». Осознавая, какое отрицательное влияние оказывало пьянство на все стороны жизни крестьян в начале ХХ в., они начали активно действовать. Благодаря их энтузиазму в российском обществе начала постепенно осознаваться угроза алкоголизации населения как одной из ключевых проблем страны. Вместе с тем, накопленный позитивный опыт заслуживает тщательного изучения и в современной России, когда значительная часть, в первую очередь сельского населения, как и столетие назад, маргинализируется, спивается и деградирует, так и не сумев найти свое место в условиях капиталистического рынка труда.
Примечания
Владивостокские епархиальные ведомости. 1903. 1 февраля.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1903. 15 февраля.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1903. 16 июня.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1903. 1 ноября.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1903 15 декабря.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1904. 15 января.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1904. 1 февраля.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1912. 15 февраля.
Владивостокские епархиальные ведомости. 1914. 15 января.
Государственный архив приморского края. Ф. 1. Оп. 1. Д. 33.
Далекая окраина (мои воспоминания) //Народный учитель. 1914. № 13 – 14. С. 2 – 8.
Козлов С.А. Алкоголизм в хозяйственной и социальной жизни деревенской России. //Первое сентября. История. 2009. 15 – 22 августа. С. 23
|
