Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 3.4 Mb.
|
| и насильникам не будет. Начальникам немедленно расплачиваться за ущерб, нанесенный грабителями. Командир части или начальник, укрывший или не предавший суду виновного, сам подлежит суду, как за укрывательство. Ни родство, ни боевые заслуги, ни другие какие-либо заслуги или причины, совершенно не будут приняты во внимание. Смерть всему, кто мешает очистить Кубань, спасти Россию. Командующий группой генерал-лейтенант Улагай. Начальник штаба Генерального штаба генерал-майор Драценко. Разноречивые чувства возникали у казаков от этих простых и понятных слов. Казаки воспитывались на том, что не только в мирное время, но и на войне, чужое брать считалось великим позором, святотатством и такие слова были как бы созвучны с их мыслями. И вместе с тем возникало чувство горечи из-за недоверия им со стороны руководства, тем более угроза военно-полевыми комиссиями. Но сходились в одном, что симпатии и надежды кубанского населения к ним не должны омрачаться недобрыми их поступками. Константин, насмотревшийся безобразий со стороны белых, красных, махновцев, понимал необходимость такого напоминания, особенно при освобождении родных станиц Кубани. В полках царило повышенное настроение, поддерживался порядок и дисциплина. Даже большевики признавали, что политическая обработка войск дала крупные результаты. Большевистские руководители и особенно Троцкий понимали, что казаки не примирятся с их грабительской властью. Это их вынуждало умерить репрессии в станицах, не допускать бесчинств, стараться как-то склонять на свою сторону казачество. Ленин в центре создает при ЦИК РСФСР казачий отдел. Однако казачье население было враждебно и поэтому на Дону, и на Кубани оставались значительные силы трех большевистских армий (9-й, 10-й и 13-й). Нельзя было не догадываться, что они ожидали высадки десантов и распространения гражданской войны на казачьи области. Для прикрытия со стороны Крыма руководство большевиков создало два укрепленных района: - Первый - Ейский, по линии от Ейского лимана, вдоль реки Еи, станицы Шкуринской, Каневской, Степной, хутора Бойко и до побережья Азовского моря. - Второй - Екатеринодарский, по линии станиц Горькобалковской, Калниболотской, Новоджерелиевской, Старомышастовской, Ставропольской, Имеретинской, Леонтьевской, Темиргоевской, Григорополисской, Егорлыкской, Новотроицкой. Каждый район располагал значительными силами пехоты и артиллерии. Вскоре большевикам стало известно о готовящемся десанте на Кубани. Хотя замыслом операции большое внимание придавалось внезапности и скрытности, особенно места высадки и его времени, но войскам это выполнить не удалось. Дивизии стягивались в Керчь без необходимых мер скрытности. До этого мучительно долго переводились в части, готовящиеся для десантирования уроженцы Кубани, много писалось об этом в открытой печати. Сама подготовка затянулась почти на месяц. В силу этих причин большевики были осведомлены о готовящейся операции и стали принимать спешные меры по отражению десантов на побережье Азовского и Черного морей. В первую очередь расширилась борьба с повстанцами, в станицах усилились карательные меры, опять начались расстрелы, насилия. Красные начали спешную перегруппировку сил. В станицу Варениковскую прибыла 22-я кавалерийская бригада, в Тимашевскую 14-я кавалерийская бригада, в Тихорецкую 2-я Донская стрелковая дивизия, участвующая в ликвидации десанта полковника Назарова. Всего на Кубани было сосредоточено до 30 тысяч штыков, свыше 4 тысяч сабель, более 700 пулеметов, 157 орудий. Большевики исходили из того, что высадка десанта наиболее вероятна в районах Анапы и Новороссийска. Такого предположения большевистские руководители придерживались даже тогда, когда войска десанта появились в Приморско-Ахтарской. Не в меньшей мере большевики были обеспокоены разрастающимся повстанческим движением почти по всей территории Кубани. В приазовских плавнях, в районе станиц Копанской, Привольной, Петровской, Гривенской, Староджерелиевской, активно действовали отряды полковника Сухенко, полковника Скакуна, полковника Цыганка, есаула Малько, полковника Поддубного, полковника Короленко. Но приазовские плавни не представляли больших удобств для повстанцев. Они были открыты для наблюдения особенно с аэропланов. Поэтому потянулись казаки не только в камыши, но, главным образом, в горы, туда, где были леса, где можно было укрыться. Предгорья и горы Кавказа, покрытые могучими, девственными лесами изрезанные долинами и ущелиями, позволяли сосредоточить значительные повстанческие силы. Кубанская армия, не пропущенная в Грузию, частично сложила оружие и была пленена большевиками, а более значительной частью рассыпалась для того, чтобы собраться в горах и продолжить борьбу на территории Кубани. Туда же ушли некоторые члены Краевой Рады. Уже вскоре распространился слух о геройских действиях отряда есаула Поперека. В paйоне станиц Псебайской, Сторожевой, Преградной, как призраки, возникали казаки и быстро исчезали в густых лесах. В станице Бекешевской, Суворовской, Барсуковской появился отряд полковника Менякова, бывшего атамана Пятигорского отдела. He побежал он в Грузию, как некоторые атаманы, остался в горах вместе с генералом Эрдели. В районе станицы Баталпашинской укрепился многочисленный отряд есаула Кравченко, в станицах Исправной, Передовой, Удобной, Надежной действовал отряд войскового старшины Князева. С появлением в этих местах генерала Фостикова, тяжело раненного в последних боях и оставленного в одном из горных селений, все эти отряды стали объединяться и действовать по единому плану. Созданная генералом на базе этих отрядов армия, стала внушительной силой и вскоре это почувствовали большевики. В боях под станицей Красногорской красные, не выдержав удара казаков, бежали, бросив свои горные пушки, тачанки с пулеметами и другое снаряжение. Немалые силы повстанцев сосредоточились в соседнем Майкопском отделе, между реками Белой и Лабой. Вначале отрядом в этих местах командовал хорунжий Ющенко, потом его возглавил полковник Крыжановский. Крыжановский под своим началом создал повстанческий корпус, влив в него отряды полковников Посевина, Чаленко, Фатукова, есаула Иванова и другие. Полковник Крыжановский, высоко порядочный казачий офицер, стремился поддерживать в отрядах порядок и дисциплину, не вмешивался в дела освобождаемых станиц, не объявлял всеобщую мобилизацию. Это еще больше увеличивало его авторитет, силы его корпуса росли. Корпусом полковника Крыжановского были освобождены станицы Кужорская, Ярославская, Махошевская, Костромская, Засовская, Губская, Баракаевская, Переправная, Беслинеевская, Андрюковская, Псебайская, Хамкетинская, Царская, Абадзехская, Тульская. Полковник Крыжановский потомственный казак, не ставший самостийником, установил связь с генералом Врангелем и ждал от него указаний. Армия Фостикова, созданная в предгорьях Кубани получила название « Армии освобождения России». Казакам-самостийникам такое название было не особенно по душе, но они вынуждены были мириться, ибо здравый смысл подсказывал, что в условиях острой нехватки вооружения, боеприпасов, без связи с внешним миром, повстанцам не удержаться. Не все казаки были довольны Фостиковым. С первых же дней он повел себя, как неограниченный диктатор. Он настолько оторвался от действительности, что пошел на создание своего собственного правительства, второго на Кубани, ввел туда случайных людей, объявил поголовную мобилизацию, за уклонение от которой грозил военно-полевым судом. Во главе правительства оказался бывший атаман Баталпашинского отдела полковник Васильев, главной задачей которого было держать в страхе «зеленые станицы». Bсe это вызывало недовольство в станицах и ослабляло повстанческое движение в целом. К моменту высадки десантов на Дону и на Кубани силы повстанцев составляли более 15 тысяч штыков и сабель, до 60 пулеметов и свыше десятка орудий. Это были немалые силы, учитывая их высокую готовность и волю к борьбе с большевиками. Врангель надеялся, что эти силы во много возрастут, казачество забудет обиды и опять пойдет за ним. Поэтому он считал, что высадка произойдет беспрепятственно и в дальнейшем, двигаясь по родным местам среди сочувствующего населения, группировка Улагая будет усиливаться за счет многочисленных повстанческих отрядов, войска десанта смогут в кратчайшие сроки захватить Екатеринодар и очистить всю Кубань. Из документов штаба Русской армии известно, что Врангель не располагал достаточными данными о силах красных в районах высадки десантов, а тем более на территории всего Северного Кавказа. Вместе с тем Врангель и Улагай понимали, что главные силы десанта включают недостаточно войск, всю надежду возлагали на их увеличение вливанием свежих сил по мере освобождения казачьих станиц. Главной причиной того, что Врангель не смог выделить в десант больших сил стало то, что к этому времени на основном фронте, в Северной Таврии, не очень удачно складывалась обстановка. Красным все же удалось создать плацдарм у Каховки. На какое-то время положение было выправлено в результате успешных действий группы генерала Барбовича в районе Серагоз. Стойко защищался на главном направлении 1-й армейский корпус генерала Кутепова. Но время было упущено, красным удалось создать численное превосходство и они, все больше пытались переходить к решительным действиям. Создавшаяся обстановка не позволила выделить в состав десантов более значительные силы, в противном случае надо было идти на самое крайнее решение - на оставление Северной Таврии. Тем не менее, десант Улагая оставался последней надеждой, поэтому продолжалась спешная его подготовка. Пожар, который вспыхнет с первыми успехами десантных войск, разбудит казачество Кубани, загорится земля под ногами ненавистной власти большевиков. Уверенность Врангеля еще больше возросла, когда он получил сведения о наличии незначительных сил красных в районе высадки десанта, в станицах Приморско- Ахтарской, Копанской, Ясенской, Камышеватской, Должанской. Если взглянуть на карту, то видно, что вдоль берега Азовского моря тянется узкая равнинная полоса шириной от 15 до 30 километров, прикрытая с севера Ханским озером, Бейсугским, Лебяжьим лиманами и обширными плавнями. С юга эта полоса прикрывается Кирпильским лиманом и плавнями по нижнему течению реки Кирпилей. Станицу Приморско-Ахтарскую с Екатеринодаром связывает Черноморско-Кубанская железная дорога на расстоянии до 140 верст. У станицы Тимашевской она пересекается с главной железнодорожной магистралью этой же дороги. Грунтовые дороги тянутся к богатейшим, многолюдным станицам Ейского, Кавказского, Екатеринодарского и Таманского отделов. В силу этих обстоятельств, Главком и штаб выбрали именно этот район для высадки главных сил десанта. Для отвлечения внимания красных от этого района были проведены высадки войск на второстепенных направлениях. В последние дни подготовки десантных войск в Феодосию прибыли казаки из армии генерала Фостикова. Большинство из них изъявили желание принять участие в освобождении Кубани в составе десанта. Жалкий, измученный вид имели эти казаки. В изодранных черкесках, частью в гражданской одежде, с изможденными лицами, они, как бы вернулись с того света. Среди них Константин случайно встретил Бандурко Петра, казака станицы Привольной, которого знал еще с тех лет, когда с отцом прятались в камышах после неудавшегося восстания. Тяжелый путь прошел этот казак в составе 3-го Уманского полка. То, что рассказывал этот старый казак, у Константина вызывало горечь и обиду за родную Кубань, за казачество. Еще осенью прошлого года, когда Кавказскую армию возглавил генерал Покровский, после неожиданного ухода генерала Врангеля, у казаков был окончательно подорван дух. Военное счастье покинуло казачьи полки. На всех фронтах Вооруженные силы Юга России отступали. Как никогда ранняя зима с сильными морозами, снежными бурями, бескормицей людей и лошадей еще больше усиливали обстановку уныния и безнадежности. Сколько же тогда полегло казаков, бесследно исчезло? Многих знакомых станичников называл Бандурко, которые остались лежать в степях под Царицыным, под Сальском, Пропал тогда муж сестры Константина, Казыдуб Иосиф, он кажется тогда был послан на поиск штаба дивизии генерала Бабиева, в которую входил и их полк. Так он тогда и не вернулся, видимо где-то пропал. А сколько потом было таких, как Казыдуб? Горек был путь Кавказской армии, ставшей позже Кубанской. Нечеловеческие страдания обрушились на казаков. Голодные, обовшивевшие они брели бессонными ночами по родным кубанским полям. Было досадно от того, что не могли защитить родные станицы, родные очаги, оставляли врагу своих родных, детей, жен, оставляли на поругание веру предков, на разрушение Божьих храмов. Как же могло случиться такое, что вчерашние, бесстрашные сыны Кубани брели будто обреченные на казнь. Шла жестокая война русских людей против русских, рекой лилась кровь. Армия Деникина, сопротивляясь из последних сил, продолжала катиться на юг. Уже пережили кубанские казаки убийство Рябовола, казнь Калабухова, которые удручающе подействовали на каждого из них, снизили боевой дух казачьих полков, зародили сомнение и желание продолжать и дальше вести эту бессмысленную борьбу. Казаки болезненно следили за всем, что происходило в армии, в станицах, в верхах кубанских властей. Быстро менялись Войсковые Атаманы. После ненавистного Филимонова булава перешла как будто к своему казаку, генералу Успенскому. Но тот внезапно через месяц умер, заболев брюшным тифом. Атаманом Кубанского казачьего Войска избрали генерала Букретова. Не все его знали на Кубани, он не был потомственным казаком. На первых порах этот генерал был как будто лоялен к Главному командованию, вместе с тем опасался противостояния высших начальников казачьих войск. Такая двойственность его поведения усиливала недоверие к нему и его действиям. Шел март 1920 года. Распутица, бездорожье, непролазная грязь, без продовольствия, боеприпасов, колонны белых, в куче кони, люди, беженцы, женщины, дети шли в одну сторону - на юг. Смешались фронт и тыл, строевые и нестроевые части, шли, не отдавая отчета о своем страшном будущем. Бродили слухи о перемирии с большевиками. Но большинство казаков это не поддерживало, шли с надеждой на помощь Бога и союзников. Главные силы Кубанской армии, где начальниками боевых частей были генералы Науменко, Бабиев, Шифнер-Маркевич, Шкуро, Муравьев и другие, отступали на Туапсе. Часть армии во главе с ее командующим генералом Улагаем, который недавно сменил Покровского, шла на Новороссийск. В районе Армавира сошлись дороги Кубанской армии и 4-го Донского конного корпуса, отходящего также на Туапсе. Голые горы, все вокруг съедено до соломинки, пустые казачьи саквы, ни крошки хлеба. Уже прешли перевал Гойтх, позади осталась гора Индюк. Bсe для степного казака здесь враждебно - и эти горы, и наступающая по пятам конница красных. Из засад постреливают какие-то зеленые, население станиц и горных селений провожало с явной недоброжелательностью. Казаки по дороге питались опавшими прологодними грушами, собирали гнилые орехи, лошади грызли сухие ветки деревьев, объедали хвосты и гривы друг у друга. Все чаще встречались умирающие от голода люди, многие заражались трупным ядом. Вся надежда на Туапсе, там были склады, там можно было расчитывать на отдых. Но в Tyaпсe не было никаких запасов, никто о войсках заблаговременно не подумал. Ко всем бедам, добавились тиф и холера. К тому времени в 3-м Уманском оставалось не более двух сотен казаков. Часть казаков разбрелась по своим станицам, другие ушли в горы. Оставшиеся, верные долгу и присяге, брели на свою гибель, не зная, что их ждет, отдавали за кусок хлеба лошадей, седла. Ни о каком традиционном порядке и дисциплине разговора не могло быть. В порту их никто не ждал, не увидели они там обещанных кораблей. Оставалось одно, катиться дальше вдоль побережья - на Сочи и Адлер. Почти до последних дней 1-м Кубанским корпусом командовал генерал Науменко. Еще перед переходом на левый берег Кубани он фактически объявил о роспуске корпуса и прекращении всякой борьбы: - « Мы идем в Грузию, где Кубанская армия будет реорганизована. А сейчас, казаки корпуса вольны идти туда с командным составом или оставаться в своих станицах. Притеснений им никто ни в чем чинить не будет...» Остатки корпуса отходили под прикрытием частей генерала Бабиева и полковника Морозова. Когда Атаман Кубанского Войска отдал приказ оказать поддержку этим частям, генерал Науменко отказался его выполнить. Это было начало полного разложения Кубанской армии. Был слух, что Атаман Войска вел переговоры с Грузией о депортации армии или о пропуске ее через ее территорию в сторону Трапезунда. Но среди грузин друзей не оказалось. Кубанская армия оказалась в замкнутом круге. Люди, как тени, им было все равно, Грузия или большевики. Без хлеба, фуража, без патронов на узкой дороге вдоль приморского побережья на расстоянии 22 километров растянулась практически неуправляемая, некогда грозная Кубанская армия. Полки и дивизии возглавляли, вместо убывших в Крым генералов, молодие офицеры, не имеющие ни опыта, ни воли. Все чего-то ждали, ждали указаний, ждали кораблей, ждали продовольствия, боеприпасов. С последней надеждой на помощь в Крым отправляются Атаман Войка генерал Букретов и председатель правительства Иванис. А оставшиеся, глазами искали дымок в море, откуда могли, в конце концов, появиться долгожданные морские транспорты. Недавно боеспособная Кубанская армия численностью более 60 тысяч человек, вдруг стала беспомощной, как рыба, выброшенная на берег, покорно ждала самоуничтожения. Возвратились Букретов и Иванис, но положение не изменилось, обещанного продовольствия и помощи со стороны Крыма не дождались. Офицеры, казаки бросали все и уходили в горы. С небольшим отрядом казаков ушел туда же генерал Фостиков, в надежде поднять Кубань на борьбу с большевиками. И вот прозвучало самое странное для казаков - капитуляция. Позорная весть молниеносно разнеслась по полкам, дивизиям, ко всему были готовы кубанцы, но только не к этому. Всю армию пронизало немыслимое раннее слово «сдаваться». Но видимо ничего другого не оставалось. Большевики продолжали теснить. Их командующий Егоров предложил генералу Морозову, приняшему под свое командование Кубанский корпус, переговоры и прекращение бесцельной бойни. Морозов для таких переговоров создает комиссию под своим началом, куда включает начальника штаба корпуса генерала Дрейлинга, донского генерала Голубинцева и председателя правительства Иваниса. Надо решаться, время работало против кубанцев. Атаман Войска генерал Букретов созывает совещание с широким представительством. В Адлер прибывают начальники частей, от каждого полка избранный офицер, каждая сотня выделяет доверенного казака в чине урядника. Из высшего руководства на совещании присутствовали: - Атаман Кубанского Войска генерал Букретов - Начальник штаба Кубанского Войска генерал Лещенко - Командующий Кубанской армией генерал Улагай - Начальник штаба Кубанской армии генерал Стогов - Член Кубанского правительства по военным вопросам генерал Болховитинов - Командир 4-го Кубанского корпуса генерал Писарев - Начальник штаба этого корпуса полковник Караваев - Командир 1-го Кубанского корпуса генерал Шифнер-Маркевич - Командир 2-го Кубанского корпуса генерал Науменко - Начальннк штаба этого корпуса полковник Егоров - Начальник группы тыла генерал Гулыга - Бывний Командующий Кубанской армией генерал Шкуро - Начальник черкесской дивизии генерал Султан-Килич-Гирей - Начальник снабжения Кубанской армии генерал Замбржицкий - Инспектор артиллерии Кубанской армии генерал Мальцев - Председатель Кубанского правительства Иванис. На совещании рассматривался один вопрос - что дальше делать, продолжать держаться, идти в Грузию или эвакуироваться в Крым? В это же время, в селе Елизаветпольском под Туапсе, Краевая Рада подтверждает свои предыдущие заявления о том, что единственным главою кубанских сил является Атаман Кубанского Войска, за ним должны оставаться последние решения. Таким заявлением члены Рады вновь пытаются перечеркнуть все договоры с Врангелем. На совещании в Адлере за немедленное наступление в сторону Кубани высказались сам Войсковой Атаман генерал Букретов, генералы Шкуро, Бабиев и другие. Генерал Улагай настаивал на эвакуации в Крым, при этом вопрос обеспечения транспортов брал на себя. Большая часть участников совещания считала, что для наступления сил явно недостаточно, а переход в Крым может затянуться. В этих условиях как может продержаться армия? Красные предъявили ультиматум, ответ на который должен последовать не позже, чем через 24 часа. Нашлись и такие, кто по наивности склонялись к сдаче, надеясь на милосердие большевиков. Вместе с тем, условия капитуляции были жесткими, многих пугали: 1. Полное прекращение со стороны белых всяких враждебных действий. 2. Обе стороны, являясь представителями одного народа, прекращают стремление к уничтожению и унижению. 3. Предоставление гарантий всем, кроме уголовников. 4. Обеспечение свободы всем, вплоть до вступления в Красную армию 5. Никакой гарантии руководству и зачинщикам войны. 6. Изъятие коней, седел без всякого вознаграждения. 7. Полная сдача оружия, кроме кинжалов. 8. Предоставление возможности возвращения на родину. 9. Ответ должен быть представлен в течение 24 часов. Комиссия во главе с генералом Морозовым вынуждена была принять условия капитуляции. Краевая Рада и часть генералов осудили комиссию за малодушие, обвинив ее членов в предательстве. В Грузию, в город Гагры, для продолжения переговоров о пропуске армии выехал председатель правительства Иванис вместе с товарищем председателя Верховного Донского Круга Мамоновым. По прямому проводу им удалось переговорить с Тифлисом. В этих переговорах они пытались убедить грузин, что Кубанская армия полностью вышла из подчинения Деникину и с его политикой «единой и неделимой России» они ничего общего не имеют. Однако грузинское правительство не дало разрешения впустить на свою территорию Кубанскую армию и 4-й Донской корпус. В это время Грузия уже начала вести переговоры с Москвой. Положение войск все более осложнялось, хотя красные действовали вяло. 1-й корпус Кубанской армии вывел на грузинскую границу в районе Романовки, 2-й и 4-й корпуса продолжали находиться в Туапсе, здесь же был отряд генерала Морозова. С продовольствием все хуже, этим никто не занимался, войска полностью перешли на самообеспечение. Переехавшие в Сочи Краевая Рада и правительство полностью сняли с себя заботу о снабжении армии. Все, что было |
