актуальный
ленин
II 
Ю.М. ОСИПОВ
Актуальный Ленин:
к 95-летию классической работы В.И. Ленина
«Империализм, как высшая стадия капитализма»*
Аннотация. Актуальная значимость известной работы В.И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» не исключает сегодня критического осмысления ряда аспектов ленинского учения об империализме, мировой революции и социализме.
Ключевые слова: В.И. Ленин, мировой империализм, мировая революция, мировой социализм, история, социология, философия, политическая экономия, политология.
Abstract. Today the importance of Lenin's well known work doesn't exclude critical judgment of a number of Lenin doctrine's aspects concerning imperialism, world revolution and a socialism.
Keywords: Lenin, imperialism, world revolution, socialism, history, sociology, philosophy, political economy, political science.
В.И. Ленин, русский марксист и русский деятель русской революции, как и, разумеется, русский адепт мировой революции, в том числе и мировой революции в России, как и вообще профессиональный революционер-марксист, он же и социал-демократ, он же большевик, он же и лидер Российской социал-демократической партии (большевиков), написал в 1916 г. и опубликовал в 1917 г. в Петрограде в виде популярного подцензурного очерка очень важную работу, которая была сначала названа «Империализм, как новейший этап капитализма», а потом, уже при втором издании, переименована в «Империализм, как высшая стадия капитализма».
Переименование, как оказалось, было совсем не случайным, ибо за словами «высшая стадия», заменившими слова «новейший этап», стояло очень много если не содержательного, то субъективно намеренного, вперед устремленного и концептуально проективного. Но об этом позже. Сначала о характеристике, данной Лениным современному ему западному (евроамериканскому) капитализму, обозначенному в работе как империализм (империальный, так сказать, капитализм, или же имперокапитализм, ибо став, по Ленину, империализмом, капитализм не перестал быть, тоже по Ленину, и вообще капитализмом).
Онтологическая, она же и признаковая, характеристика имперокапитализма Ленину явно удалась, оказавшись вполне адекватной окружавшей Ленина экономико-политической реальности, причем настолько точной характеристикой, что не утеряла своей значимости до сегодняшнего дня: Ленин так крепко схватил капитализм за шиворот и столь замечательно вытряс из него его империалистическую начинку, что остается только восхищаться, восхищаться и восхищаться, ибо ничего из ленинской характеристики имперокапитализма не только до сих пор не устарело, но продолжает поражать своим сущностно-системным откровением. Правда, у Ленина были предшественники, и Ленин многое от них взял, чего вовсе и не скрывал, прямо ссылаясь на них в своей работе, как, впрочем, и полемизируя с ними. Однако столь умело и даже красиво обобщить обильный материал и сделать из него далеко идущие выводы смог только Ленин.
Ленинская квалификация имперокапитализма воистину замечательна, она заслуженно широко признана и давно уже почитается за классическую.
Однако не все тут просто, гладко и безмятежно. Признаковая характеристика объекта есть одно, а вот целостная оценка всего объекта, его текущего состояния и движения во времени, возможной исторической судьбы — если и не совсем, но все-таки другое. И в сфере этого другого у читателей и почитателей Ленина возникали и возникают вопросы, ответы на которые, ни в коей мере не удовлетворяя «верных марксистов-ленинцев», не склонных ни на йоту отходить от всего начертанного боготворимым ими вождем, породить тем не менее сомнение, недоумение, а то и отторжение кое-чего из высказанного блестящим теоретиком-публицистом. Ленин — не только не красна девица, но даже не беллетристический сказитель-искуситель — и писал он свой труд не ради лишь кого-то просвещения, а ради… революционного пересотворения человеческого мира, что предполагало ликвидацию не то что имперокапитализма, но и вообще капитализма, да что капитализма — и товарного хозяйства тоже, как и учреждения повсюду на земле через посредство переходного социализма вполне уже бестоварного трудокоммунизма.
Ленин — адепт и агент Мировой революции, ее бескомпромиссный движитель, возжигатель и устроитель, сторонник Коммунизма с Социализмом, их нетерпеливый созидатель, — и брошюру свою о мировом имперокапитализме писал он в целях революционной борьбы с ним — осознанной и беспощадной, а потому, характеризуя совершенно правильно имперокапитализм, он заботился не так об отражении окружающей реальности, как о возможности эту реальность изменить, причем на уже чаемую и в общих чертах продуманную новую реальность. Основной пафос ленинской работы не в независимой от познающего субъекта объективной онтологичности, а в идейно-намеренческой, вполне и субъективно обусловленной, телеологичности, но вытащенной во что бы то ни стало из самой реальности, ею — этой отвергаемой реальностью — отрицательно обоснованной.
Империалистические признаки капитализма рубежа XIX — XX вв. раскрыты в ленинской работе, повторяем, блестяще. Концентрация капитала и производства; феномены монополий и финансового капитала; вывоз капитала; экономический раздел мира между монополистическими гигантами; территориальный раздел и передел мира между империальными метрополиями. Все было тогда именно так, все это нашло отражение в работе и великолепно раскрыто.
Характеризуя капитализм как уже особый капитализм, достигший не просто «новейшего этапа», а «высшей стадии» своего развития, Ленин называет этот капитализм империализмом (не имперокапитализмом, а именно империализмом). Сам он это объясняет, полемизируя с Каутским, видевшим в империализме более всего внешнюю (колониальную, захватническую) политику, тем обстоятельством, что имперское начало захватило саму суть капитализма, само его экономическое основание, а именно — капитал, его движение, возрастание и накопление, его воспроизводство, а также свойственные капитализму межкапиталистические отношения и главное для марксиста отношение — между капиталом и наемным трудом. Для Ленина империализм есть превращенный, но не исчезнувший, капитализм, причем превращенный прямо в экономическом базисе, хотя Ленин, конечно же, видел и политические, и идеологические, и военные, и колониальные аспекты империализма. Концептуальная империализация капитализма в его чисто экономической части — величайшая интеллектуальная, идеологическая и политическая заслуга Ленина.
Ленин тут совершенно прав, но сама по себе империальность капитализма не ограничивается временем его «высшей стадией», а восходит к вообще капитализму, включая ранний «капитализм первоначального накопления», а также средний «капитализм свободной конкуренции». Капитализм всегда был и остается империалистическим! Мало того, и сам по себе экономизм, восходящий еще к древним цивилизациям, тоже по сути своей империалистичен, что и доказала явственнее всего та же торгово-финансовая финикийская империя, вполне экономическая и в общем-то капиталистическая. Да, Ленин сгустил империальность современного ему капитализма до характеристики его как именно империализма, и с этим можно согласиться, но при этом надо все-таки иметь в виду более глубинную и масштабную империальность, свойственную капитализму вообще и экономизму вообще, более того, вряд ли можно упустить из поля зрения и вообще феномен империальности, свойственный вообще человеческой истории на ее цивилизационном этапе бытия. Та же Первая мировая война, будучи безусловным порождением текущего экономического империализма, тогда в основном европейского, являлась и порождением собственно европейского, читай — и мирового, империализма, не сводившегося лишь к экономическому империализму и давно себя замечательно проявившего в феномене как бесконечных европейских войн, так и досточтимых колониальных империй.
Внимание, которое Ленин сосредоточил на экономическом империализме и соответствующей ему трансформации капитализма, сказалось, по-видимому, на том весьма странном обстоятельстве, что Ленин не уделил в брошюре достаточного внимания и не отвел подобающего места вопросу империалистической государственности, без которой вообще нет и не может быть никакого полноценного империализма, в том числе и экономического, как, собственно, не может быть ни капитализма вообще (даже и свободной конкуренции), ни как такового экономизма. Среди признаков империализма, рассмотренных в ленинской брошюре, не оказалось фактора государственности, уже имевшего место феномена огосударствления капитализма и экономики, нараставшего в тот момент государственного империализма. В последующих ленинских трудах феномен огосударствления нашел-таки достойное отражение, но системная работа «Империализм, как высшая стадия капитализма» осталась все-таки без этого существенного империального признака, причем, повторяем, вполне по значению и экономического. Системная характеристика объекта состоялась, но все-таки существенно не полная и одновременно значимо недостаточная. Недаром в 1960—1970—1980-е гг. в советской и зарубежной марксистско-ленинской идеологии шла борьба за введение в ленинское учение об империализме «шестого» признака — так сказать, государственного, увенчавшаяся полууспехом: государственный признак в теории стал учитываться, но не стал-таки номинально и законно шестым, т. е. как бы и ленинским, признаком. Кто тут тогда победил, Ленин или не-Ленин, остается большим вопросом, наверное, уже и риторическим.
Ленин писал свою работу более всего не ради того, чтобы показать, каким нехорошим — империалистическим-де — стал капитализм; Ленину, этому профессиональному революционеру и вовсе еще не «вождю мирового пролетариата», нужно было более всего показать, что капитализм, он же империализм, раздираемый противоречиями, прежде всего, межимпериалистическими (Англия, Германия, Франция, Япония, ну и Россия с США с разных сторон империального клубка), и вошедший в состояние общего и практически уже перманентного, как казалось антикапиталистическим революционерам и самому, надо полагать, Ленину, кризиса, из которого вроде бы и выхода уже не было (тогда не просматривалось), этот самый капитализм, он же империализм, ведший большую межимпериалистическую войну эсхатологического — конечного — толка, вступил уже не просто в «новейший этап» своего развития, а в «высшую», следственно, и «последнюю», фазу бытия, как раз ту самую фазу, за которой следует не просто кризис капитализма, но и его погибель, разумеется, не без похоронной помощи мировой антикапиталистической революции, как и погибель капитализма, тоже уже вполне назревшей, но при этом и посткапитализменной, а именно — социализменной (коммуно-социалистической), опять же в воображении революционеров-социалистов (и марксистов тоже) уже «объективно и научно обоснованной», ибо социализм (коммуно-социализм) как раз, по их мнению, и шел на смену капитализму — европейскому капитализму, причем именно капитализму, а не, скажем, какому-нибудь феодализму. «Империализм» свой Ленин рассматривал как канун мировой социалистической революции — как в плане эсхатологического обострения противоречий и острого кризиса капитализма, а также имевшей место межимпериалистической войны, так и в плане созревших в капитализме «материальных предпосылок социализма» (крупная промышленность; машинные производительные силы; большие города, полные эксплуатировавшегося «в хвост и в гриву» пролетариата; монополии, обобществлявшие собственность, отрицавшие конкуренцию и утверждавшие… э-э… чуть ли не плановое всеобщее сотрудничество; профсоюзы и развитое рабочее движение).
Ленин, если и не был до конца уверен во всем этом, то достаточно во все это уверовал (или делал вид, что уверовал), и ничего другого ему — профессиональному и книжно-журналистско-кабинетному революционеру, никогда не занимавшемуся никаким практическим созидательным делом, — не оставалось (милая обломовщина вкупе с немилой базаравщиной здесь тут как тут — почему-то мы никак не хотим признать, что «русская революционность» вышла даже более из обломовщины, чем из той же базаровщины, ибо революционные на словах базаровы могли все-таки уйти хотя бы в науку, т. е. в какое-то полезное дело, а вот обломовы вкупе с раскольниковыми никуда кроме революции податься уже не могли, да и не хотели!). Вера в революцию, которой Ленин жаждал, но которую вовсе и не рассчитывал наяву увидеть, во всяком случае в России, заставила Ленина — и вовсе не без оснований! — увидеть в империализме уже не протореволюционную, а вполне и революционную фазу, отчего и родились такие ее характеристики, как «высшая» и «последняя» стадия, как «загнивающий» и «умирающий» капитализм. Да, относительно «высшей» и «последней» стадии можно было и поспорить с Лениным, можно было не согласиться с «умирающим» капитализмом, признав, скорее, что-то вроде «отмиравшего» капитализма, но вот с «паразитическим» капитализмом можно было вполне солидаризироваться, не забыв о колониальных и финансовых сверхзадачах капиталистов-империалистов, а в «загнивающем» капитализме увидеть прежде всего идейно-культуро-правовой аспект европейской цивилизации, но все-таки не капитало-накопительный, ибо накопление капитала, несмотря на известные трудности, все-таки продолжалось, как и не остановилось научно-техническое развитие капиталистических (читай, по Ленину, и империалистических) обществ.
Итак, общий кризис капитализма-империализма (имперокапитализма) → канун мировой социалистической (коммуно-социалистической) революции → переход через диктатуру пролетариата к социализму, а затем и через общенародную власть к коммунизму.
Да, общий кризис капитализма, принявшего в средоточии своем империальные черты, имел место. Межимпериалистическая война была в разгаре, но… это была ведь не просто грызня между капитало-имперцами, а схватка между имперскими государствами, большинство из которых были монархиями, управлявшимися традиционными на тот момент династиями (Англия, Германия, Австро-Венгрия, Россия, остальных — вроде Бельгии и Дании — во внимание здесь не берем). Это была война, вдохновлявшаяся в основе своей традиционным европейским империализмом, но уже с дополнявшим его капитал-империализмом, имевшим целью не так захват рынков, о чем громко трубили революционные публицисты, как захват власти в Европе (и в России тоже) в ущерб традиционным континентальным монархиям. Именно это и произошло по итогам войны, причем не без помощи «мировой революции»: берлинские гогенцоллерны, венские габсбурги и петербургские романовы были свергнуты и отправлены в музейное историческое небытие. В Европе восторжествовал англосаксонский, он же и океано-островной, он же и капитало-колониальный, империализм. Общий кризис мирового капитализма-империализма (имперокапитализма) не был тогда преодолен, хотя и временно ослаблен: евроимпериализм вкупе с капитало-империализмом стал вынашивать планы, а потом и активно готовиться к новой, тоже вполне мировой, войне.
Заметим: мировой (европейский) империализм — мировые (общеевропейские) войны — мировая (европейская) революция (или же мировой революционный процесс).
И что же мировая революция, столь тогда желанная для Ленина и им столь тщательно обосновывавшаяся, в том числе и в его блистательном труде «Империализм, как высшая стадия капитализма»? Воспылав было в Европе (Германия, Венгрия — в проигравших войну бывших империях), она быстро погасла, подавленная… все тем же мировым (европейским) империализмом. А вот в России, вовсе и не проигравшей в войне, она вдруг разгорелась, но, во-первых, совсем не та революция, о которой, надо полагать, мечтал Ленин, а… вполне, знаете ли, евроимпериалистическая… по происхождению и подогреву, т. е. революция проевропейская, прокапиталистическая, промасонская, осуществленная… проевропейскими же генералами и политиками — чтоб Россия окончательно стала европейской — и передовой — страной, каковой ее так упорно и делал в свое время Петр Великий, да вот до конца не доделал, оставшись в ненавистной азиатчине; а во-вторых, это была совершенно для профессионального революционера Ленина… неожиданная… революция, хоть он уже и выдвинул провокационный и непатриотический лозунг превращения «империалистической войны в гражданскую». Вот-те на: революция в России, да вовсе не только не предусмотренная Лениным социалистическая, а совсем им не предусмотренная… еврокапиталистическая (как когда-то во Франции), причем… мировая! Вышло так, что стремились вместе с революционным-де европролетариатом к мировой (ощеевропейской) социалистической революции, а получили всего лишь революцию в России… и вовсе не социалистическую, но зато, как вскоре выяснилось, очень даже… антироссийскую!
Тогда что же предвидел в своей блистательной работе Ленин? А ничего, ибо все, что он предвидел, было не более чем… утопией. Выходит, не доглядел, не понял, ошибся? Все тут возможно, а главное… в точку все-таки не попал, хотя попал в… исторический поток, вынесший-таки Ленина на вершину миро-российского революционного-де процесса, но это уже было потом, и никакого отношения к ленинским «империабельным» пророчествам не имело. И пришлось тогда Ленину доказывать, что мировая революция могла или даже должна была разразиться в одной стране, причем не в империа-центральной, а в периферийной, что как раз из этой-то страны и пойдет потом мировая, опять же социалистическая, революция, хоть и могла эта страна пасть алтарной жертвой этой самой всемирной — пролетарской-де — революции.
Трудно сказать, чего здесь больше со стороны Ленина: непонимания, наивности или какой-то вынужденности, но это было так: от империализма к социализму, — и никаких в том сомнений! И ежели тот факт, что революция в России, последовавшая всего лишь за вынужденным уходом властвовавшего царя с престола в итоге не чего-нибудь, а неожиданной измены царю со стороны… высшего армейского командования, не только не была социалистической, но была прежде всего антироссийскоимперской (против Российской империи, российской монархии, но при этом и вообще России — для зарубежных империальных кругов), Ленина, может, на мгновение и смутил, но… не отвернул от идеи социалистической, пролетарской, марксистской революции, которая, видно, должна была не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, не послезавтра, так когда-нибудь все-таки воспоследовать… вместе или же в рамках… все той же мировой революции. Веры ни в мировую революцию, пусть и зачинаемую из одной, пусть и из периферийной страны (но зато какой!), ни в ее — этой революции — социалистический характер Ленин не утерял. И шанс перейти к практическому революционному делу вдруг пред Лениным забрезжил, правда, в составе Интернационала, не смогшего совершить революции в Европе, где пролетариат предпочел сидеть в окопах и воевать между собой в составе воюющих армий… в национальных, а не в интернациональных… интересах, да и о мировой революции что-то не очень думать, но вознамерившегося совершить долгожданную мировую революцию… на территории России, развернув для начала эту революцию против самой же России, а затем повернуть Россию… против Европы… ради европейской же мировой революции.
Что осознавал, а чего не осознавал при этом профессиональный революционер Ленин, мы, конечно, наверняка не знаем, но знаем, что он с этим маргинальным для своих стран Интернационалом прибыл не без тайны в Россию и стал ожидать своего шанса… совершить уже свою революцию, что вдруг и произошло, когда власть неожиданно… сама упала ему в руки… прямо из рук Временного правительства во главе с Керенским. Как это произошло — загадка, но большевистско-интернациональный переворот был-таки осуществлен, и Ленин со товарищи занялся строительством новой социалистической жизни… под присмотром мировой революции и, пардон… мирового империализма, с критикой которого Ленин так успешно справился в своей, тогда только что опубликованной, популярной брошюре.
Само строительство социализма в России, как и свершение в России социалистической-де революции, — не задача упомянутой ленинской брошюры, но не отметить ленинских усилий и достижений в деле строительства социализма посредством ликвидации старой России, так сказать — несоциалистической России, мы не можем. Ликвидация пошла и, вызвав Гражданскую войну, реализовывалась уже в ходе войны, а потом и сразу после официально зарегистрированной победы красных, т. е. в той или иной мере ленинцев, в этой войне, правда, непрерывно все-таки продолжавшейся (в виде борьбы с остатками противников и сопротивленцев, а также с восстаниями и неповиновениями). Так что Ленину и его правлению досталась-таки гражданская война, о которой он мечтал не меньше, чем о революции и социализме.
Но дело сейчас в другом: удалось ли Ленину хотя бы заложить основы социализма на развалинах несоциалистической России? Формально-утопически, конечно, да: обобществление собственности с ликвидацией крупной частной собственности; попытка обойтись без товарного хозяйства и денег; продразверстка; «военный коммунизм». Может, это и был социализм, но, во-первых, какой-то уж очень дикий и уродливый, а во-вторых, явно нежизнеспособный. Ну и восстания поднялись против такого социализма, если не вообще социализма, что и понятно, ибо население страны ни о каком социализме не помышляло, а социализм внедрялся Лениным со товарищи-интернационалистами насильно — посредством кровавой диктатуры, названной марксистами-ленинцами «пролетарской». И что же? Пришлось все-таки Ленину скорректировать как само понимание социализма, так и способ движения к нему, даже от социализма чуть ли не отказаться, о чем свидетельствовали и новая экономическая политика, допустившая разгул денег и капитализма, и введение продналога, и требование учиться у капиталистов рациональному хозяйствованию, и принудительное трестирование промышленности по примеру монополий, и объявление монополий явлением просоциалистическим, и расцвет частного хозяйства на селе, и введение золотого рубля, и переход к иностранным концессиям — да мало ли еще чего, что к выдуманному марксистами-ленинцами социализму не имело никакого отношения.
Не лучше дело обстояло и с импортом социалистической революции в Европу: Красная армия, несшая на своих знаменах эту самую революцию в Европу, была попросту разбита у стен Варшавы, да не кем-нибудь, а всего лишь польской армией, усиленной в тот момент… мощным пролетарским элементом.
Да, внешняя поддержка ленинской революции в России была, но вовсе не со стороны революционного европейского пролетариата, которого особенно и не было, а со стороны мирового революционного движения, принявшего активное участие в российской революции, а также со стороны… мирового империализма, видевшего в ленинской революции средство разрушения России, открывающее дорогу к ее — России — разделу.
Но что поразительно: адепт мировой революции Ленин… выступил-таки против развала России и поглощения ее мировым империализмом, т. е. выступил в реальности как… национальный лидер, а в известной мере и… антиреволюционер. Одержимый мировой революцией, да еще и социалистической, Ленин, уже под влиянием реальных обстоятельств, стал превращаться в качестве уже главы нового российского государства в… антиреволюционера и даже в… антисоциалиста! Ленин попал в личную историческую западню, когда он уже не мог быть ни последовательным мировым революционером-социалистом, ни последовательным национально-несоциалистическим лидером. Ленин должен был уйти, и он ушел, возможно, и не без «товарищеского» споспешествования, — и ушел, надо полагать, если и не совсем разочарованный в революции, марксизме и социализме, то весьма и весьма раздосадованный… чему и кому он, профессиональный революционер, интернационалист, марксист и социалист, столь яро и чуть ли не самоотверженно служил… чему и кому? Пролетариату, угнетенным народам или… о-о… об этом не стоит и говорить, ибо последней книгой, которую читал Ленин при жизни и делал в ней заметки стала… «История масонства», что не значило, конечно, что Ленин отслужил именно масонству — хотя и кому же еще? — но что значило, что Ленин мог на деле служить, верно вроде бы служа пролетариату и угнетенным народам, той же социалистической революции, не только, а может, и не столько пролетариату и народам, социалистической революции, сколько… тому самому мировому империализму, которого он столь ловко клеймил в своей великолепной брошюре, надеясь и на скорое его исчезновение под ударами мировой революции.
Да, реальность не пощадила Ленина, хотя он и пытался измениться сам и кое-что изменить в революционной реальности… в сторону как раз… реальности, но… революция была запущена (то ли марксистская, то ли пролетарская, то ли социалистическая, то ли… еще какая?), она шла своим чередом, подминая под себя и своих, как принято говорить, отцов и сыновей, ибо Революция, это вовсе не то, что сознательно делается и даже не то, что само по себе происходит, а то, что… как раз вроде бы не делается и попросту не происходит, а что… э-э… не само по себе как-то ни с того ни с сего случается — в меру реалистически, в меру мистически, а в целом… конспиративно, трансцендентно, метафизически. Революция разрушает, а под обломками внезапно ею разрушаемого гибнут все без разбора — и разрушаемые, и разрушающие, и сторонние, и даже бегущие. Гибнут в общем-то все, что не значит, что все поголовно, но так или иначе гибнут массово, хотя кое-кто и вполне точечно. Вот и Ленин погиб точечно, пусть и от неизлечимой болезни, но погиб, так и не увидав торжества чаемого им социализма.
Зато торжество социализма, а точнее — постреволюционизма, увидел Сталин, этого-то торжества и добившийся. Вроде бы революционер-марксист-социалист-большевик-ленинец, делавший в меру сил и участия «пролетарскую» революцию в России вкупе с Гражданской войной, один из вождей ВКП(б), соратник Ленина… но все это настолько и до тех пор, пока Сталин не захватил в революционной стране власть и не устроил… антиреволюцию, за которой стояло воссоздание… реальности — государственности, соответствующих ей цивилизованности и культуры, не говоря, конечно, об армии, спецслужбах и политической организации — обновленной партии, кстати, единственной и правящей («ордена меченосцев»). Советско-социалистический окрас постреволюционной (не по-революционной, а именно пост-революционной) государственности остался; осталась даже марксистская идеология, точнее сказать, понятийная оболочка и публичная фразеология; всячески подчеркивалось, что возникший в борьбе с пореволюционной контрреволюцией строй есть не что иное, как живое воплощение марксизма-ленинизма и фактическая реализация долгожданного социализма.
Трудно сказать, насколько Сталин был во всем этом лично убежден, хотя и много и охотно об этом говорил, но построил он либо вовсе не социализм, а самый обыкновенный тоталитарный этатизм, пусть и с социалистическим окрасом, либо же и впрямь социализм, но как раз тот самый — тоталитарно-этатический, который еще М. Бакунин, полемизируя с К. Марксом, называл «казарменным». Чего-чего, но казармы в сталинском социалистическом-де строе хватало: единоначалие, дисциплина, исполнительность, приказ-исполнение, жесткая карательная и эффективная пенитенциарная система, в общем — как в… имперской, того же римского образца, армии. Каким бы именем ни называл Сталин свой мобилизационный строй и какими бы историческими именами ни клялся, он создал самый что ни на есть имперский строй, что означало в известной мере и воссоздание на новой основе российской империи — Третьего Рима, хотя и без многих прежних атрибутов типа императорства, дворянства и той же Церкви.
Однако в сталинской цивилизации было и кое-что… реально-социализменное, правда, с существенными поправками относительно теоретических изысков мечтательных предшественников. Совсем мало было частной собственности, ставшей, в основном, личной, но зато было много общественной-де собственности, а на самом-то деле… государственной, хотя частично и кооперативной, однако вполне государству подконтрольной; уничтожив нэпманство, Сталин не уничтожил насовсем экономизм, а подчинил его государственному не-экономизму (планово-хозяйственной натуральности), оставив деньги, капитальные вложения, амортизацию, прибыль, заработную плату, цены, банки, кредит, бухучет и т. д., но уже в составе лишь вспомогательного хозяйственного подмеханизма, т. е. по-своему социализировав (огосударствив) экономизм. Сталин широко использовал неэкономические, вовсе не избегая принуждения и насилия, методы стимулирования труда и даже творчества, некоторые из которых вполне законно определялись как социалистические. Так или иначе, но Сталин произвел на свет некий государственный социализм, который явно был этатизмом и который вряд ли был тем социализмом, о котором грезили когда-то европейские теоретики-социалисты. Что-то реально социализменное в сталинизме все-таки было, ибо европейские левые интеллектуалы немало рукоплескали Сталину и сталинизму, видя в бывшей России, ставшей СССР, какой-то прообраз нового — некапиталистического — жизнестройства. Что они на самом деле видели, что понимали и что приветствовали… э-э… черт знает, однако же приветствовали, расписываясь то ли в своей близорукости, то ли в расчетливости, то ли, надо полагать, и в лукавстве.
Сталин величал себя «верным ленинцем», исполнителем «заветов Ленина», что не мешало ему подавить и уничтожить многих большевиков, тоже почитавших себя за «верных ленинцев», а может, таковыми и в самом деле бывших. Что касается самого Сталина, то либо Ленин… никакой не «Ленин», либо Сталин… никакой не «ленинец». Здесь большой безответный вопрос: что было бы с Лениным и со строительством социализма, если бы Ленин оставался и далее у власти в России? Стал бы Ленин… «Сталиным»? Вроде бы нет, но… почему же нет? Не перелился ли Ленин в Сталина, да и мог ли он перелиться в кого-то другого, к примеру, в того же Троцкого? Думается, что Сталин все-таки не Ленин, а если и Ленин, то Ленина весьма преодолевший, если попросту не отринувший. Чем-чем, но иллюзиями товарищ Сталин, кажется, не страдал, что и позволило ему построить-таки новое общество, спасти его от разрушительной революции, мало того, индустриализовать и раскрестьянить страну, овладеть интеллигенцией и поставить ее на службу государству и социализму, придать ускорение образованию и научно-техническому прогрессу, добиться консенсуса с трудящимся населением: власть наша, а труд ваш; от вас труд, а от нас безопасность и социальные гарантии; мы ведем всех вперед, а у каждого есть возможность личного карьерного лифта.
Ленин, набрасывая в 1916 г. и публикуя в 1917 г. очерк «Империализм…», вряд ли думал о той самой революции, что реально свершилась, как и о том самом социализме, который в итоге реально возник (а может, и не возник вовсе, а возник совсем и не социализм), как и вряд ли предвидел свою личную судьбу, но тогда ему ничего не оставалось, как мечтать о революции, биться за социалистическую идею, причем критикуя не только мировой империализм, но и международный социал-реформизм, шедший, как считал Ленин, на соглашательство с ненавистным Ленину мировым империализмом. И ежели Ленину досталось затем немало горьких плодов от революции и первых приступов революционного социализма, то социал-реформизм, он же оппортунизм, он же предательство рабочего движения, достиг немалых реальных успехов в Европе, хотя и не сразу, и не без внутриевропейских межстрановых и межклассовых коллизий, но все-таки добился, став свидетелем реального в среде капитализма евросоциализма.
Развязывая мировые войны, мировой империализм решал многие задачи, одна из которых состояла, как мы уже отметили, в использовании в целях межимпериалистической борьбы и торжества мирового империализма мирового революционного движения, но одновременно и контроля над этим движением, его всяческого раскола, а, при надобности, его подавления, нуллификации. В связи с работой Ленина, ее проективной прежде всего проблематикой, нельзя обойти один важный феномен, рожденный в Европе как раз на стыке мирового империализма, разделенного на национальные империализмы, и мирового революционного движения, в основе социалистического, а именно, феномен национал-социал-фашизма, вобравшего в себя не только крайний национализм и столь же крайний социализм, но и крайний империализм, причем вполне и экономический, и капиталистический, и колониальный. Фашизм — это корпоративизм, это единение, это единообразие, это кулак, это сила, но это и непременная многоуровневая и однопартийная диктатура с вождизмом на всех уровнях и великим вождем во главе.
Очень как-то похоже на сталинизм, но все-таки это не сталинизм, обошедшийся без социал-шовинизма (расизма), имперо-колониализма, национал-корпоративизма, как и без обращения к ведо-язычеству, арийству, волхвизму, друизму и т. д., вообще ко всякому древнему и текущему мистицизму. Сталин не чаял какого-нибудь Грааля, ему было достаточно на официальном уровне марксизма-ленинизма с его идеей непременного социализма-коммунизма, хотя сам Сталин, конечно, вряд ли остался совершенно уж непосвященным кое в какую религиозную и оккультную эзотерику. Конструируя настоящее и будущее, фашисты искали опоры в имперском, более всего дохристианском, прошлом человечества, Сталин же исходил из реального настоящего и лишь частично из умозрительного, немало и утопического, будущего. Главное же отличие фашизма от сталинизма было обусловлено их исторической функцией, или же исторической миссией. Сталин обновлял Россию, противостоя мировому империализму и не отступая насовсем от европейского революционного движения, его даже весьма поддерживая, а фашизм был призван к услужению мировому империализму, его даже кое-какому авторитарному и расовому преобразованию, а также подавлению европейского революционного (рабочего) движения, причем с непременным противодейством исторической России, ставшей СССР — оплотом международного, хотя пока и в страновом варианте, социализма-коммунизма.
Тут была сложная и разнонаправленная игра многих европейских сил, и вышло так, что европейский фашизм и сталинский социализм играли сходно и даже чуть ли не на одном поле — социально-революционно-социалистическом, но играли с разными целями и в разных интересах. В конце концов они стали непримиримыми врагами, когда евро-национал-имперо-фашизм был брошен в поход на Восток — на СССР, против утверждавшегося там социализма-коммунизма, хотя при этом и против возрождавшейся восточноевропейской, теперь уже сталинской, империи. И поскольку еврофашизм оказался опасен и страшен и для самого мирового империализма в его либерал-демократическом (англосаксонском, талласократическом) исполнении, то СССР получил тогда союзную поддержку от мироимперских сил в лице Англии и США в борьбе с уже собственно германским, итальянским, французским и некоторыми другими европейскими национал-фашизмами. Фашизм, успевший на тот момент разбить и оккупировать Францию и повоевать с Англией, как и, полный амбиции, захватить мировое господство, казался части мирового империализма бо́льшим врагом, чем сталинский социализм, даже и сталинский социал-империализм, тем более что СССР все-таки не сдался фашизму, не был им быстротечно разгромлен и стойко с фашизмом сражался. Мировому империализму, убоявшемуся силы и претензий фашизма, было выгодно и приемлемо вступить с СССР в союз и разгромить фашизм.
Почему мы обо всем этом говорим? А для уяснения самых проблемных вопросов ленинского «Империализма…». Да — мировой империализм (имперокапитализм) с его межимпериалистическими противоречиями и противоборствами; да — мировая революция с ее классовыми-де антагонизмами; да — мировая война, ведшаяся с целью уничтожить мировых импероконкурентов и завладеть всемирной имперской властью; да — теория и практика мирового социализма в условиях общего кризиса капитализма с ожиданием мировой революции и приближением ее реальной возможности. Это все еще при написании «Империализма…». А потом… потом… э-э… революция в России, разгром германского империализма, крах Австро-Венгерской и Российской империй, практика строительства социализма с кое-какими от этой практики отступлениями, становление сталинизма, возникновение фашизма, возрождение имперской Германии, новая мировая война, ну… а потом и победа антифашистской коалиции, состоявшей из капитало-империальных и трудо-империальных сил. Мировой империализм сработал против имперофашизма, но зато в пользу сталинского социал-империализма. На историческую арену вышли две мировые империальные силы: США с Западной Европой и Японией под американским крылом и СССР со своими вольными или невольными сателлитами под сталинским крылом. И пошло-поехало: борьба двух мировых систем — капитало-империальной и, да… трудо-империальной. Теперь вроде бы номинально все вновь стало идти по Ленину: империализм и социализм, но как-то и не совсем по Ленину, ибо мировой империализм-то вышел из войны вовсе не ослабленный, хотя и перегруппированный, и совсем не потрясаемый революцией, а вот социализм, если это был именно социализм, то какой-то очень уж проблемный, вроде бы и силу набравший, но при этом и сам в себе сомневавшийся, да и был это в общем-то… не совсем социализм, а скорее, какой-нибудь из «азиатских способов производства», восходивших к тотальному огосударствлению, господству неэкономизма и принудительной организации хозяйственной жизни.
И все бы ничего, если бы… не мировой империализм, который, усилившись в итоге Второй мировой войны, вдруг объявил войну… мировому социализму во главе с СССР, этим бывшим союзником мирового империализма по борьбе с фашиствовавшим социал-империализмом. Как будто все по Ленину, только с той важнейшей оговоркой, что мировой империализм не только не думал исторически отступать перед прогрессивным-де социализмом, а перешел, открыто ведя «холодную войну» с мировым социализмом во главе с СССР, к почти фундаментальной для себя трансформации, вовсе при этом не покончив ни с одним своим империальным основанием, так метко подмеченными Лениным в своей замечательной брошюре. Все «призначное» в империализме осталось: концентрация производства и капитала, монополии и финансовый капитал, вывоз капитала, территориальный и экономические разделы мира, огосударствление, о котором Ленин, правда, в работе специально не писал, даже и паразитизм остался, и кое-какое загнивание продолжалось, и даже умирание (отмирание) происходило, но… и вот тут-то это самое но!.. но имперокапитализм, еще более усилив все свои империальные черты, правда, более всего проявлявшиеся теперь в США и в связи с США, ухитрился перед лицом мирового социализма, вполне уже и империального, и под опекой, контролем и водительством все тех же США (невероятно развившихся и усилившихся в ходе и по итогам войны), во-первых, немало консолидироваться, во-вторых, погнать вперед производство и научно-технический прогресс, в-третьих… о-о… совсем невероятно!.. социализироваться (где более социалистично, где менее), как бы пойдя навстречу трудовым массам, в особенности, не очень-то социалистичному по натуре, но вовсю в послевоенное время нараставшему «среднему классу».
Межимпериалистические противоречия насовсем не исчезли, но были явно приглушены (были ведь теперь победители и побежденные), «скомпромиссированы», а главное, перетекли в основное противоречие тогдашней современности — между имперокапитализмом и социал-империализмом (не видеть в той же соцсистеме, явившейся в мир по итогам Второй мировой войны, империального момента — ничего не понимать ни в новейшей истории, ни в истории вообще). Нравилось это марксистам всего мира или нет, но мировой империализм нашел в себе желание и силы весьма круто измениться, причем совсем не по Ленину и не в соответствии с социал-коммунистическим учением, продолжавшим трубить о скорой кончине мирового капитализма и его замене на мировой социализм.
Вышло так, что имперокапитализм, усиливший огосударствление и интернационализацию экономики, вошел в какую-то новую фазу бытия — от общекризисного и раздорного империализма к империализму постобщекризисному и, пардон, солидарному. Империализм, находясь вроде бы на высшей стадии капитализма, а потому, по Ленину, и на последней, нашел в себе резервы не просто продлить существование, но и выйти на… еще более высокую и не такую уж последнюю… стадию (этап) бытия. Стал ли при этом империализм собственно ультраимпериализмом (по Каутскому) или не стал — вопрос, но то, что он приблизился к подобному состоянию, в особенности, когда стал глобальным — это факт! И объединенная Европа вдруг возникла — причем тоже вопреки Ленину, утверждавшему невозможность Соединенных Штатов Европы, — и достигла уровня Европейского союза (прямо как СССР!).
Да, имперокапитализм не только сам не умер, как и не сдался на милость социализму, но смог, консолидировавшись и трансформировавшись, настолько усилиться, что… одержал победу в жестком соревновании с мировым социализмом во главе с СССР.
Да, советский и мировой социализмы тоже многого достигли после Второй мировой войны или, как принято говорить, в послевоенное время. Но, во-первых, социализм только еще складывался и возрастал (эпоха «первоначального накопления социализма»); во-вторых, происходило это в противостоянии и в борьбе с уже давно выросшим имперокапитализмом — более социально и технически развитым, от которого приходилось социализму немало и заимствовать; в-третьих, социализму приходилось не просто что-то брать у имперокапитализма, но и в прямом смысле слова этого последнего догонять; в-четвертых, социализм немало дал трудящимся массам, но не дал двух очень важных вещей — полной личной заинтересованности в эффективном труде (творчестве) и полноценной гражданской свободы; в-пятых, социализм не дал людям обильного и разнообразного потребления, что удалось-таки достичь развитому капитализму.
Послевоенное время — время не одного лишь процветания имперокапитализма, но и весьма оживленной классовой борьбы — за дележ богатства, за уровень жизни, за потребление. Имперокапитализму удалось сначала локализировать классовую борьбу, загнав ее в экономическую сферу, а затем и существенно ослабить, превратив в регулировочный социально-корпоративный подмеханизм. Империализм изнутри потряхивало, но не трясло. Трясло как раз социализм, но не так даже в экономическом, как в социально-политическом аспекте — вплоть до отрицания частью общества самого социализма-коммунизма (Венгрия, Восточная Германия, Чехословакия, Польша, а потом и сам оплот мирового социализма — СССР). Как ни старался социализм, но он так и не родил… предпринимательства — как постоянно реализующейся потенции к саморазвитию. Социализм подражал, копировал, усваивал, но не рождал, а ежели и рождал, то мобилизационно, вдогонку и на срок — пока хватало сил, характера и внешнего стимула. Подтачиваемый изнутри 1) интеллигибельным слоем, стремившимся к ментальной свободе; 2) перерождавшейся в антисоциалистическом направлении правящей элитой, становившейся по духу все более частно-присвоительной; 3) уставшими от трудовой принудиловки и житейской суеты, недопотребления и нараставшей несправедливости народными массами, все менее заинтересованными в социализме и все более к нему равнодушными, а также 4) кое-какой антисоветской и антисоциалистической агентурой, социализм, переживавший обострение и межсоциалистических (межстрановых) отношений, а также морально теснимый, экономически подавляемый и политически дискредитируемый извне — от имперокапитализма, от США, не выдержал своего собственного бытия и… рухнул, пусть и не без коварной измены, не без прямого предательства, не без хорошо подготовленного первого толчка, но… рухнул, причем прямо в центре — в СССР, мало того, вместе с СССР, а бывшие соцстраны и совстраны поспешили не куда-нибудь, а прямо в лоно… имперокапитализма, под крыло США, в Европейский союз. Да и славное международное социал-коммунистическое движение как-то затихло и свернулось, перестав пророчить немедленную гибель капитализма. Вот-те на-а! И совсем ведь не по Ленину, не по его книге-учению, когда не имперокапитализм закономерно-де умер, а умер внезапно… сам социализм вместе со своим мировым социал-империализмом! Но ежели припомнить Ленина-практика времен поражения Красной Армии под Варшавой, Тамбовского восстания и Кронштадтского мятежа, а также времени его броска в нэп, то… может, все это произошло и… по Ленину, а-а? И выходит, что помимо умозрительной обреченности капитализма эпохи империализма есть еще и фактическая обреченность… социализма… эпохи, хотя бы, сталинизма, то бишь не собственно, наверное, социализма, а тотального социализированного этатизма. Карфаген тут одолел Рим, а не наоборот, как когда-то случилось в далекой истории!
Итак, сегодня приходится констатировать некое возвышение сплотившегося внутри себя и качественно изменившегося мирового имперокапитализма, принявшего облик финансизма-глобализма, и явное отступление, если не поражение, мирового социализма, ибо Китай, оставаясь формально социал-коммунистическим, на деле идет, если и не совсем полностью, но все-таки капиталистическим, причем подчеркнуто не-империалистическим путем, готовясь не уставая при этом, преуготовляться к будущему мировому лидерству — не по-социалистически и не по-капиталистически, а… по-китайски. Эстафету соперничества с имперокапитализмом во главе в США принял ныне от международной соцсистемы во главе с СССР Китай, но не как собственно социализм, а как самый обыкновенный… китаизм. А это уже, надо заметить, совсем другая историческая песня — не марксистско-ленинская, а как раз… азиатская, с которой Марксу, как известно, не очень-то повезло.
Что же в итоге получается? Ленинская характеристика империализма, точнее, имперокапитализма, ничуть не устарела и вовсю работает, фактологически ныне успешно дополняемая. Что же касается общей оценки империализма как особой фазы капитализма, общекризисного состояния империализма, его текущей эсхатологии, нарастания внутри империализма революционного процесса, а также социализменного прорыва в нем и в мире, то… здесь все-таки больше вопросов, недоумений, возражений, несогласий с автором замечательного классического очерка, да, собственно, не так и с автором конкретного очерка, как с великим профессиональным революционером-интернационалистом, затем и вождем социалистической-де революции в России, его родной стране, как и чуть ли не вождем мирового пролетариата, в общем, крупнейшего исторического деятеля новейшего времени, то ли чего-то не учитывавшего, то ли не принимавшего, то ли в чем-то ошибавшегося, то ли попросту не все понимавшего, но не ради того, чтобы высокомерно попрекнуть гениального человека, а ради того, чтобы осмыслить ход сложнейшего исторического процесса, участником, автором и жертвой которого стал Владимир Ильич Ленин, столь сильно мечтавший о переходе к справедливому и ненасильственному человеческому обществу, даже и видел его контуры и различал дорогу к нему, но… человечество со своей властной элитой распорядилось совсем по-иному — вот почему Ленин вновь актуален сегодня — и не только как достойный аналитик, критик и политик, но и… как неугасимый ради человека мечтатель!
|
