Рецензент д-р филос наук, проф. М. В. Попович Редактор Р
Скачать 2.59 Mb.
|
44 45 1.4. Психоаналитическая концепция символа Если в антропологии вскрывается символизм социальных институтов и аксиологических систем, то психоанализ ставит перед собой задачу интерпретации индивидуальных психических процессов, бессознательно связанных с процессами символизации. Отметим, что во времена 3. Фрейда вопросы, связанные с речью, обычно становились только в терминах общей филологии, грамматики, археологии (истории древней письменности). Тем не менее, проблема символического «перевода» с самого начала была присуща психоаналитической диагностике, поскольку симптом проявляется в дискурсивной форме и его анализ в терминах общезначимого языка всегда представляет собой трансформацию исходного латентного дискурса. Психоаналитическая теория символа, сформулированная 3. Фрейдом на материале анализа снов и острот, эксплицитно содержит риторические аспекты. «Прежде всего,— полагает Ж. Лакан,— следует возобновить мысль Фрейда о том, что сон имеет структуру фразы или, точнее, ребуса, то есть некоторого письма. При этом сон ребенка представляет собой первичную идеографию, которая у взрослого репродуцируется в фонетическом и символическом употреблении одновременно с элементами означающих, что мы находим в иероглифике древнего Египта и что сохраняется еще в письменности современного Китая» [83, с. 145—146]. Фактически, в центре внимания психоаналитиков, от 3. Фрейда до Ж- Лакана оказалась проблема отношения означающего к означаемому, противопоставляемая референции. Чистая идеография («перцептивный образ»), проходящая через механизм культуры, формирующий коллективную психологию, интериори-зирует референт не только в качестве означаемого, но и в качестве возможного означающего, образуя пласт бесконечной и вполне бессознательной «письменности», частично интерферирующей с осознаваемыми уровнями дискурсивного поведения. (В этом смысле вообще проблематично существование так называемых «бесписьменных» культур, поскольку графическое «письмо» является только способом внешнего закрепления социально детерминированного психического процесса.) (см. напр.: [50; 51]). Понятие «символа» (здесь: 'знака без референта') 46 связывается с фундаментальным для психоанализа концептом «вытеснения», имеющим два аспекта. В невротическом симптоме или сновидении подавляемое желание переводится в область бессознательного. В результате происходит децентрация субъекта речи (периферийные структуры вовлекаются в сферу сознания в качестве замещающего субститута) и деструкция знака (желание в качестве референта речи оказывается нейтрализованным). Это взаимосвязанные процессы, частично воспроизводящие семиотический парадокс древних стоиков: знак является знаком только потому, что он а) что-то означает и б) является единством означающего и означаемого. Парадокс разрешается только в практической стратегии субъекта, осуществляющего выбор между интериоризацией референта и экстериоризацией означаемого, который в патологических случаях разрушается вместе со знаком. При этом амбивалентное желание реализуется в речи, порождающей смыслы, не предназначенные для передачи. Эти смыслы могут сосуществовать в интерпретации или же нейтрализоваться на уровне взаимодействия означающих. Латентное и проявившееся содержание (то есть то, о чем субъект умалчивает, и то, о чем он говорит в трансформированный цензурой форме) предстают как два изложения одних и тех же фактов на двух языках. Значение этих фактов мы можем узнать, только сравнивая перевод с оригиналом. Поскольку в результате вытеснения референт нейтрализуется, смысл определен только системой символических отношений между знаками. Он продуцируется в процессе развертывания дискурса. «Бессознательное не является структурой скрытых от сознания знаков,— иначе это была бы уже теория референции, вынесенная за рамки лингвистических моделей в колодцы юнговских архетипоз» [144, с. 60]. (В данном случае имеется в виду попытка К- Юнга представить некоторые универсальные бессознательные структуры в качестве «архетипов», которые семиотически можно было бы определить как крайние означаемые, выполняющие в психике роль базовых референтов.) Напротив, как полагает Ж. Лакан, в речи бессознательное относится к сознанию по типу in absentia: это та часть дискурса, которой недостает субъекту для установления перманентности своей речи [83, с. 136]. Децентрация субъекта может быть представлена47 как его расщепление на «психологический субъект» и «речевой субъект» или, если угодно, на «субъект акта высказывания» (sujet d'enonciation) и «субъект высказывания» (sujet d'enonce) (во французском языке это хорошо передается различием двух форм личного местоимения первого лица:«тоЬ, которое необратимо в диалоге, и «je», которое является дискурсивной формой). Субъект речи находится вне того, что «субъективно» испытывается индивидом (напр., когда я рассказываю о неприятных для меня событиях прошлого, испытывая в то же время удовлетворение от впечатления, производимого на слушателей). Или, как говорит Ж- Лакан: «Бессознательное субъекта является речью другого. Это случай резонанса в коммуникативной цепи» [83, с. 143]. В сущности, здесь затрагивается прагматическая проблема «фокализации», непосредственно связанная с процессом превращения дискурса в текст (см.: [138]). При рассказывании события субъект превращает его в эпос, подчиненный определенным законам трансформации личных местоимений и временных форм. Это связано со сменой точек зрения, приводящей к децентрации позиции субъекта в тексте. Если же субъект хочет сохранить одну «фокализацию», в тексте образуются лакуны, синхронизирующие события таким образом, что при прочтении они начинают символизировать друг друга. Речь идет об очень общих коммуникативных процессах, конкретная реализация которых обычно регулируется культурной традицией. Ж. Лакан, например, ссылается на описанные К. Леви-Строссам факты символической идентификации индивидов, которая часто имеет место в мифах о реинкарнации предков. В обществах с облигаторными (предписанными) типами брака обычно идентифицируются индивиды, занимающие одну классификационную позицию. Если эта позиция, функциональный смысл которой состоит в определении типа брака, воспроизводится через поколение, дед идентифицируется с внуком, поскольку они реализуют один и тот же тип брака. Независимо от того, воспринимается ли эта ситуация как реальная или же только как функциональная, индивид в таких обществах может говорить о самом себе в «третьем лице» с указанием своей классификационной позиции. Здесь способ говорения детерминирован законами, которые могут осознаваться в 48 фор индивидуальной или коллективной мифологии или же оставаться абстрактными грамматическими правилами. Эти законы вовсе не являются показателем онто- или филогенетического состояния психики. Они всегда присутствуют на периферии дискурсивного сознания и только при определенных условиях могут трансформироваться в религиозные или невротические фантасмы. Дешифровка симптома в таких случаях обычно сводится к определению интерпретанты, обеспечивающей такую идентификацию. Деструкция знака аналогична децентрации субъекта, но вместо текстовой позиции здесь затрагивается референт. Пока в речи сохраняется референциальная связь (точнее, «референциальная иллюзия», при которой субъект идентифицирует означаемые с объектами мира), референт образует точку отсчета, относительно которой значения могут рассматриваться как «прямые» или «фигуративные». Когда референт нейтрализован, знак подвергается семиотической деструкции. Симптом является символическим в силу того, что представляет собой означающее некоторого означаемого, вытесняемого сознанием субъекта [83, с. 160]. В результате, знак утрачивает позитивное содержание, поскольку означаемое вытесняется, а означающее детерминировано отношениями, устанавливаемыми в цепи других означающих. Символ учреждается как чисто дифференциальная черта, отличная от какой бы тони было референции [114, с. 60]. Сложности, возникающие в теории 3. Фрейда, связаны с отсутствием средств интерпретации децентро-ванного знака. Бессознательное постоянно производит собственные означаемые, порождающие вторичную сигнификацию. Следовательно, 'классическая пара «означающее/означаемое» (а тем самым и концепт знака) имплицированы в психоанализе возможностью субституции1. Пытаясь обойти эту трудность, 3. Фрейд ставит границу умножению смыслов. По его мнению, существуют крайние символизируемые («первичные желания»), которые уже не могут превращаться в символизирующие. В результате, как отмечает Ц. Тодоров, устанавливается «финалистская» интерпретативная стратегия, перекликающаяся в некотором смысле с христианской герменевтикой [134, с. 321]. Коллективные и индивидуальные фантасмы в данном случае детерминированы сходным семиотическим механизмом.49 С этого момента фрейдовская интерпретация утрачивает однозначность. С одной стороны, он вводит оппозицию «норма/патология», весьма сомнительную с точки зрения описания символических процессов. Точнее, 3. Фрейд признает символику в качестве «нормы» психического поведения индивидов, отличных от «нас»—взрослых и «нормальных» людей западного мира. Система символов (а не знаков) характеризует у 3. Фрейда тех, кто занимает в рассевом, социальном, возрастном или умственном отношении «низшую» позицию. С другой стороны, 3. Фрейд настаивает на универсальном характере символизма: мы находим символику во всем бессознательном воображении и в коллективных представлениях. Символизм помещается между «означающим» и «означаемым», понимаемыми в качестве некоторого семиотического «предела». В психоаналитической практике интерпретация обеспечивается посредством последовательной трансформации невротической речи с отсутствующим референтом. Следовательно, здесь совмещены два типа символических отношений: символизм дискурса (in praesentia) и символизм симптома (in absentia). Определение интерпретанты возможно либо путем перемещения «симптома» во множестве дискурсов, либо путем конструирования интерлретант, заданных «до» -интерпретации. 3. Фрейд колеблется между двумя этими возможностями. Более однозначной представляется нам позиция Ж- Лакана, по мнению которого универсальными являются не «архетипы», а сами процессы символизации. Он децентрует традиционную струтуралистскую позицию, акцентируя внимание не на знаке, а на символе. «Смысл проявляется не на уровне фигур или знаков, а на уровне трансляции образующих его элементов. Всякая сигнификация отсылает нас к какой-то другой сигнификации, которая может всплывать или вновь вытесняться, функционируя между рангом означаемого и рангом означающего в цепи, образующей целостное значение» (цит. по: [144, с. 67]). Следовательно, речь идет здесь не столько о деструкции знака, сколько о децентрации сигнификативного отношения. В таком случае само понятие «нормы» становится подвижным, зависимым от выполнимых относительно нее вариантов знакового поведения. Некоторая традиция, культивирующая определенный тип операций, 50 неявно детерминирует и выбор референциального уровня, относительно которого определяется последовательность сигнификации. Не случайно 3. Фрейд, анализируя механизмы вы-паботки сна, весьма неоднозначно относится к народным толкованиям сновидений. С одной стороны, он полагает, что в народных толкованиях ключ к символизму произвольно выбирается интерпретатором, тогда как в психоанализе эти ключи универсальны. Это верно в той мере, в какой 3. Фрейд начинает интерпретацию с типологии приемов (конденсация, перестановка и пр.), характеризующих стиль данного пациента. Народные интерпретации сновидений не учитывают индивидуальных особенностей выработки сна. Но, с другой стороны, индивидуальные особенности являются только вариантом, выполнимым относительно данной культурной традиции. Даже болезненные отклонения в этом случае непроизвольны и содержат определенные культурные детерминанты. И в другом месте 3. Фрейд пишет: «Мой подход не так удобен, как народный метод дешифровки, переводящий содержание сна в соответствии с заранее установленным кодом. Я же полагаю, что одно и то же содержание может приобретать у разных индивидов различный смысл». И далее: «Они (символы сна) часто имеют много значений, так же как это имеет место в китайской письменности, где в каждом конкретном случае только контекст делает возможным понимание» (цит. по: [50, с. 201). Ссылка на иероглифическое письмо, аналогичное «ребусу сна», выходит за рамки простой аналогии. Как отмечает Ж. Деррида, египетские толкования снов .например, непосредственно черпали резервы из идеографии. Боги, по мнению египтян, подарили людям письменность, которая инспирировалась сновидениями. Поэтому в письменности мы находим ключ к снам [50, с. 19]. Следовательно, психоаналитическая теория резервирует место для интерпретант, вводимых на пересечении нескольких терминальных серий. Напомним, что уже Ф. де Соссюр при иллюстрации ассоциативных отношений использовал схему пропорции: по модели reaction/reactionnaire может быть образовано repres--Sion/repressionnaire в соответствии с отношением: 51 *якативного отношения. Символизм представляет со-$Й особый тип связи означающего и означаемого, ос Ф r reactionnaire reaction x — repressionnaire epression , = . x = re x Сходная схема используется и в психоанализе, хотя пропорция соотносится здесь с дополнительными ин-терпретантами, которые могут быть введены как на уровне означающих, так и на уровне означаемых. Например, О. Маннони описывает пациента, который утверждал: «Между моей женой и сестрой такое же сходство, как между яйцом (oeuf) и быком (boeuf)». (Отметим наличие сходства имен: жену звали Лоренс, а сестру Флоренс.) По мнению аналитика, аналогия в этом случае детерминирована поговоркой: «Quivole un oeuf, vole un boeuf» ('Кто крадет яйцо, крадет и быка'), устанавливающей отношение на уровне означающих. Такие примеры иллюстрируются 3. Фрейдом при анализе острот, построенных по принципу паронома-сии. Между тем, пациент хорошо различал такую игру с означающими. Идентификация жены с сестрой в данном случае устанавливается не только на сходстве имен. Поговорка выступает интерпретантой в силу итерированности vole ('крадет'). Итерирование термина в речевом сегменте всегда сопряжено с бессознательным ожиданием того, что он не идентичен себе либо в плане означаемых (антанаклаза), либо в плане означающих (парономасия). Поскольку последняя фигура однажды уже была употреблена, возникает тенденция подстановки вместо vol сходного означающего, в частности viol ('насилие'), что трансформирует поговорку в инцестуальный аспект: oeuf Laurence vol . , ■ г с = prj = , X = Viol . iboeuf Florence x В этом случае идентификация является результатом двойной аналогии, где преобразование символа в знак (установление сигнификации) детерминировано игрой означающих. Таким образам, психоаналитическая теория символа вращается в том же проблемном поле, что и культурная антропология, связанная с интерпретацией социальных институтов. На уровне коллективных и индивидуальных бессознательных структур проблема интерпретации может быть представлена как проблема перевода, связанного с трансляцией сигни- 52 /$0Й осо нованный на транзитивном отношении. Фиксация смысла осуществляется с помощью особых интерпретирующих процедур, использующих в качестве интер-дретанты дополнительные знаки, тексты или социальные институты. 1.5. Отрицание и негативные символические формы Обособленное место занимают «негативные» символические формы, рассмотрение которых позволяет уточнить механизмы перекодировки с оси отбора на ось комбинирования. Впервые эта разновидность символизма была описана в психоанализе, где речь шла о двух группах фактов, основанных на общем структурном механизме. Во-первых, символизироваться может «отсутствующий референт», который вводится, в частности, в тех случаях, когда невроз основан не на вытеснении, а на подстановке «фетиша». Наиболее известным примером такого рода метафоры является «голова Медузы», соотносимая со множеством змей. Ее референт представлен объектом, существующим только в форме фантасма. Во-вторых, дискурс может иметь двойной смысл, воспринимаемый одновременно или раздельно. В последнем случае интерпретация связана с нейтрализацией одного из смыслов, то есть процедура отрицания входит в структуру метафоры. Метафорическая (парадигматическая) ось неявно вмешивается в любой акт речи. Для того, чтобы что-то сказать, необходимо нейтрализовать избыточные значения, потенциально представленные в лексическом составе языка. Коммуникация предполагает «отбор» и, следовательно, «исключение» чего-то («неговорение»), являющееся необходимой составной частью всякого дискурса. В обоих этих случаях речь идет об отношении in absentia (то есть о парадигматическом отношении). Фундаментальная роль отрицания в формировании символа привела к тому, что в современной риторике даже делались попытки сведения всех фигуративных процессов к метафоре in absentia («ограниченная» или «редуцированная риторика») (см.: [67; |
Похожие:
 | Парадигма философско-культурологический альманах В. Голик; д-р филос наук П. М. Колычев; д-р филос наук Б. В. Марков; д-р филос наук В. Н. Сагатовский; д-р филос наук Е. Г. Соколов;... | | Парадигма философско-культурологический альманах В. Голик; д-р филос наук П. М. Колычев; д-р филос наук Б. В. Марков; д-р филос наук В. Н. Сагатовский; д-р филос наук Е. Г. Соколов;... |
| Социология О. А. Логунова, канд филос наук, доцент; С. П. Печерских, канд филос наук, доцент; М. А. Полищук, канд филос наук, доцент; Л. А.... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Перевод канд филос наук Э. М. Телятниковой Перевод "Приложения" канд филос наук Т. В. Панфиловой Общая редакция перевода д-ра филос... |
| Программа дисциплины «Социология культуры» для направления: 031400. 62 «Культурология» Авторы: — к филос наук, Т. А. Дмитриев, к филос наук, В. А. Куренной, к эконом наук А. М. Никулин | | Вестник балтийской педагогической академии Доктор психол наук, проф. И. П. Волков; доктор мед наук, проф. Ю. А. Горяев, канд мед наук, доц. А. Н. Калягин, доктор мед наук,... |
| Реферат Курачев Д. Г., д-р филос наук, проф кафедры Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Методические рекомендации по выполнению реферата по дисциплине «история и философия науки» Составители: Ветров В. А., канд филос наук, профессор Добренкова Н. А., канд филос наук, доцент |
 | Рациональное в творчестве журналиста альшевская К. С. научный руководитель... Концепция школьной научно-практической конференции учащихся «Наука и творчество» | | Воронежского государственного архитектурно-строительного университета студент и наука Главный редактор издания – д-р техн наук, проф проректор по науке и инновациям Рудаков О. Б |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Авторский коллектив: В. Г. Антонов, д э н., проф., О. Н. Громова д э н., проф., Г. Р. Латфуллин, д э н., проф., А. В. Райченко, д... | | Компьютерная верстка И. В. Кутумова Дизайн обложки Ф. Б. Денисов Выходные данные Азоев Г. Л. д-р экон наук, проф. Балашов В. В. д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю. акад. Ран |
| Компьютерная верстка И. В. Кутумова Дизайн обложки Ф. Б. Денисов Выходные данные Азоев Г. Л. д-р экон наук, проф. Балашов В. В. д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю. акад. Ран | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Азоев Г. Л. д-р экон наук, проф. Балашов В. В. д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю. акад. Ран |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Азоев Г. Л. д-р экон наук, проф. Балашов В. В. д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю. акад. Ран | | Аэрокосмического приборостроения Составители: д-р экон наук, проф. В. Б. Сироткин, д-р экон наук, проф. С. Д. Бодрунов, ассистент В. А. Семёнова |
