Рецензент д-р филос наук, проф. М. В. Попович Редактор Р

53 68]). Точно так же в психоанализе метафора связывается с негативными формами, то есть рассматривается не как «лингвистическая связка», а как утверждение со всеми своими возможностями, в том числе отрицание и обратное отрицание (см.:[77]). Наиболее подробно роль негативных форм в организации дискурса исследована в психолингвистике. В англоязычной литературе, как правило, акцент делается на синтаксическом аспекте функционирования отрицания (см.: [23]). Между тем, как справедливо отмечает Т. А. ван Дейк, операция отрицания имеет весьма специальный семантический смысл. В метафорическом тексте негативная модальность может рассматриваться как фразовая сема, детерминирующая структуру лексемы. Во всяком случае не очевидно, что негация является чисто синтаксическим элементом, поскольку она находится в оппозиции с si и пе ... gue, лексикализующими утвердительную модальность. Это придает модальным категориям семантический характер [52, с. 195]. Отметим в этой связи, что операция отрицания является базовой при построении элементарной семантической структуры у А.-Ж- Греймаса [69, с. 160—161; 46; с. 49].) Мы ограничимся теми аспектами вопроса, которые непосредственно связаны с семантической проблематикой. Отметим две группы фактов. Во-первых, существует асимметрия трансформационных процедур, осуществляемых над утвердительными и отрицательными высказываниями. Обычно преобразование негативных фраз связано с затруднениями, что обусловлено неоднозначностью выбора соответствующей утвердительной парафразы. Во-вторых, известны случаи нарушения правила двойного отрицания в естественном языке (напр.: «Je пе vois rien, ou bien, jevois rien»—'Я ничего не вижу, или же я вижу ничего'), результатом которого может быть как сильное утверждение, так и сильное отрицание или нейтральная конструкция. Последовательность негативных трансформаций аналогична последовательности переводов с языка на язык, где возможна утрата исходного смысла. Попытку семантического обобщения этих фактов мы находим в работах Б. де Буассон-Бардье и Н. Бакри (см.: [31; 38]). Отрицание может определяться как синтаксический или лексический элемент и как логический оператор. В качестве оператора отрица- 54 йие коррелятивно определению через отношение ко «лжи» и к «импликации» между высказываниями. Соответственно, можно выделить две «модели» (patterns) отрицания: синтаксические и перфомативные отрицания являются операторами, применимыми к логическому субъекту, тогда как лексические отрицания распространяются на термин и даже становятся его составной частью. Интересна в этой связи неоднозначность интерпретации операции отрицания на уровнях глубинной й поверхностной грамматических структур. В контексте трансформационно-генеративной грамматики по поводу отрицания были сформулированы три гипотезы: а) отрицание вводится посредством трансформации базовой утвердительной последовательности; б) отрицание является формальным элементом, образующим базовую последовательность; в) отрицание представляет собой поверхностное явление. Первая гипотеза не учитывает дистрибутивные схемы и влечет за собой множественность интерпретаций. Зато сопоставление двух других подходов позволяет уточнить проблемы, возникающие в связи с наличием в естественном языке нескольких негативных подсистем (синтаксических маркеров, лексических маркеров и собственно негативных элементов). Принимая вторую гипотезу мы предполагаем, что отрицание основано на существовании формального элемента (neg) (E. С. Клима). Если в какой-то момент деривации относительно термина х термин у предполагает, что для его понимания необходимо ввести neg и если х является позитивным, то у можно квалифицировать как негативный термин. Семантическая эквивалентность между негативным термином и позитивным термином + neg вводит детерминацию класса эквивалентности на уровне терминов, выражающих отрицание. Для дифференциации форм функционирования отрицания может быть введено понятие «сферы действия отрицания» (la portee de la negation), которое может распространяться на всю фразу или только на ее фрагмент. Однако неоднозначность дистрибуции негативной компоненты делает очевидной необходимость учета процедур перехода от глубинных структур к поверхностным. Если верно (как полагают представители трансформационных грамматик), что трансформации не могут вносить элементы, имеющие смысл, 55 правила интеграции neg с другими составляющими не допускают образования специфицированных элементов. В таком случае, если интерпретация neg зависит от поверхностной структуры (где нет оснований говорить о едином элементе neg), нет необходимости определять neg на уровне базовых составляющих. Если же негативный компонент вводится в базовую структуру (как в «стандартной теории» Н. Хомского), функция neg зависит от окружения и отрицание становится мобильным элементом. Согласно Н. Бакри, трансформационный анализ позволяет сделать следующие выводы: 1. Отрицание не является продуктом единой трансформационной операции; 2. Невозможно постулировать многообразие негативных форм, постулируя наличие в базовом уровне единой негативной составляющей; 3. Анализ должен касаться поверхностных форм, регрессируе-мых до уровня базовых составляющих; 4. «Сфера действия отрицания» зависит от его позиции на поверхностном уровне и от функции, которую оно выполняет в глубинных структурах. Отрицание является не только грамматической, сколько функциональной категорией [31, с. 47.] Следовательно, интерпретация отрицания предполагает существование семантической теории, учитывающей трансформации между глубинными и поверхностными структурами. В интересующей нас перспективе отметим, что упомянутые выше теории учитывают главным образом синтагматические аспекты функционирования отрицания. Между тем, соответствующие отрицанию символические формы, представленные in absentia, по определению связаны с парадигматикой, что предполагает существование дополнительных аспектов функционирования негативных процедур, остающихся вне поля зрения синтаксического анализа. Действительно, на каком основании мы определяем некоторый терм как «позитивный» или «негативный»? Если речь идет об оппозиционной паре глубинной структуры, такое определение является произвольным. Только на лексическом уровне язык располагает специальными морфемами, характеризуемыми как «негативные». Является ли их распределение симметричным? Обычно речь идет по крайней мере о трех группах лексических единиц: а) отрицательных частицах^ 56 служащих маркерами поверхностного отрицания; они могут функционировать также в форме анафорического индекса ('нет'), представляющего собой результат негативной трансформации с эллипсисом итерируемой фразы; б) лексемах, выполняющих негативные функции ('никто'); в) антонимах, образованных с помощью негативных частиц. Сразу же можно обратить внимание на дистрибутивную асимметрию этих терминов. Для (а) удобно воспользоваться примерами французского языка^ где отрицание образовано конструкцией пе... pas, то есть имеются две отрицательные частицы. Pas может функционировать самостоятельно (pas de probleme) или редуцироваться, если за негативной конструкцией следует лексема группы (б), образующая двойное отрицание. Ne может быть инвентировано в конструкции пе ... gue, выражающей сильное утверждение. Эта частица является распределенным (маркированным) термином оппозиции. То же самое для лексем группы (б). Рассмотрим оппозиционную пару jamais/toujours ('никогда/всегда').Jamais может выступать в конструкции a jamais, pour jamais ('навсегда'), тогда как toujours необратимо. Опять мы имеем дело с маркированной оппозицией типа (А/А + не-А). Что касается группы (в), то каждый, кому приходилось заниматься переводом с иностранного языка знаком с ситуацией, когда негативная форма требует обращения к словарю, так как неясно, от какого из возможных значений слова она образована. Разумеется, семический состав и спектр словарных значений несовместимы, но если не требовать от иллюстрации большой строгости, ситуацию можно представить как: В этом случае маркированной является позитивная форма. Однако негативные формы нередко до такой степени лексикализованы, что образуют в словаре трансформационную группу. Например, француз-кое decaputation ('обезглавливание') является негативной формой от галльского caput ('голова'), которое в современном языке вытеснено tete. Caput, как и tete, могло обозначать 'главу социальной группы'. Мета- 57 форически «обезглавливаться» может как индивид, так и группа. Между тем, обратная трансформация, производная от лексикализованной негативной формы (recaputation) в целом не является нормальной и допустима только в случае фигуративного употребления. Употребление двойного отрицания показывает, что на уровне семического распределения негативная форма маркирована. К аналогичным выводам приводят и психолингвистические исследования: «Принцип лексической маркировки позволяет учитывать асимметрию процессов припоминания (...) В паре антонимов позитивный термин оказывается немаркированным, ибо он отсылает к ансамблю обозначаемого класса и может быть нейтрализован в некоторых контекстах. Негативное и маркированное взаимно перекрывают друг друга» [31, с. 72—73]. На то же обстоятельство обращает внимание А.-Ж. Греймас: «В метасемантическом плане отрицание учитывает парадигматическую субституцию, которая может быть понята двумя способами. Синхронная субституция может пониматься как отрицание проявившегося термина в пользу латентного термина (антифраза). Диахрояная субституция является последовательностью терминов парадигмы, из которых первый, уже проявившийся, отрицается в пользу второго (антитеза) (...) Функционирование отрицания можно уточнить с помощью понятия диахронной субституции. Для того, чтобы могло производиться отрицание, необходимо, чтобы оно осуществлялось на парадигме (или в ансамбле парадигматических структур), вызывающей перемещение позитивных терминов в негативные термины» [71, с. 249—250]. Таким образом, функционирование отрицания в первом приближении может быть представлено как инверсия, осуществляемая на маркированной структуре, где возможность смыслового смещения обусловлена наличием распределенного термина. Если при первом отрицании инверсия относительно фиксирована, то при втором отрицании в естественном языке всегда существует возможность выбора между альтернативными формами. Несколько позже (в 1970 г.) А.-Ж- Греймас модифицировал способ репрезентации элементарной семантической структуры, выделив два базовых типа оппозиции, основанных на отношениях контрадикторности 58 и контрарности (см.: [10, с. 497—498; 46, с. 49—50; 69, с. 163—165]). В первом приближении, операция отрицания позволяет сформулировать отношение кон-традикторности. Мы не можем ввести элементарную сигнификативную единицу, называемую семой (Si), не введя одновременно ее противоположность (Si). Следующая операция состоит в объединении (Si) с предполагаемым ею термином (S2). Таким образом, за операцией отрицания, принадлежащей дизъюнктивному ряду, следует операция утверждения, относящаяся к конъюнктивному ряду. На этой модели можно перейти от контрадикторности (Si) к (Si) « контрарности относительно (S2). Симметричная операция отрицания, производимая над (S2) дает нам (S2) и затем посредством утверждения, осуществляемого над (S2), приводит к (Si). В результате, элементарная структура сигнификации приобретает вид семиотического квадрата: на котором выполнимы шесть отношений: два отношения контрарности (взаимной пресуппозиции) (Si— S2 и Si—S2), два отношения контрадикторности (противоречия) (Si—Si hS2—S2 и два отношения дейксиса (простой пресуппозиции) (Si—S2 и S2—Si). На этой модели может основываться, в частности, элементарная аксиология [69, с. 177] <и заданы правила актуализации и нейтрализации ценностей, синтагматическое сцепление которых развертывается в нарративные структуры (см.: [73]). 1.6- Лингвистический символизм и теория коннотации Оригинальная теория лингвистических форм символизма была выработана Копенгагенской школой структурной лингвистики. Ее представители (Л. Ель-мслев и др.) попытались построить модель структурной семантики («глоссематику»), основанную на структурировании парадигматических отношений в лексическом составе языка. Глоссематическая теория символа, для обозначения которого Л. Ельмслев ис- 59 пользовал заимствованный у Дж. С. Милля термин «коннотация» (соозначение) интересна, в частности, в ее семиотических и текстологических спецификациях, осуществляемых Р. Бартом, М. Арриве и др. (см.: [3; 29]). Отметим, что семантическая программа Л. Ельм-слева получила со стороны лингвистов весьма неоднозначную оценку. Ц. Тодоров характеризует ее как «слишком формальную», поскольку глоссематика интересует только абстрактная решетка, образуемая словами и их корреляциями [130, с. 6]. Но существуют и прямо противоположные оценки. По мнению А.-Ж- Греймаса, например, революционность ельмслев-ского концепта «содержания» состоит как раз в том, что он означает «смерть формализма» [71, с. 61]. Представляется, что противоречивость оценок обусловлена в данном случае чисто эпистемологическими соображениями. С лингвистической точки зрения, предпринятая Л. Ельмслевым попытка структурирования лексического состава языка действительно оказалась несостоятельной. Структурное описание может осуществляться при условии редукции открытых классов к закрытым классам. Между тем, структурирование семантики производится на основе лексических корреляций, хотя известно, что я а этом уровне в естественном языке закрытые классы отсутствуют. Однако чисто методологический просчет не исключает в данном случае эпистемологической продуктивности предложенной датским лингвистом модели. Л. Ельмслев различает в языке «план выражения» и «план содержания», которые частично перекрывают отношение «означающего» и «означаемого». Наряду с этим, проводится различие между «формой» и «субстанцией», выполнимое как в «плане выражения», так и в «плане содержания». Соответственно, мы получаем четыре категории: ' субстанция выражения форма содержания | форма выражения субстанция {содержания Здесь структура знака образована отношением «формы выражения» к «форме содержания», то есть линг-гвистический знак представляет собой чисто формальную сущность. 60 Предполагается, что форма поддается анализу с помощью лингвистических средств, тогда как описание субстанции должно учитывать экстралингвисти-ческие характеристики. Это допущение хорошо иллюстрируется для «плана выражения», где к форме относятся фонологические различительные признаки, изучаемые фонологией как лингвистической дисциплиной, а к субстанции — звуки, изучаемые фонетикой. Допущение о структурной однородности «формы» стало теоретическим основанием для построения структурной семантики А.-Ж. Греймаса, основанной на принципах компонентного анализа (см.: 2.1). Однако понятие «субстанции содержания» оказалось наиболее неоднозначным и сложным для определения. С одной стороны, она не относится к языку. С другой стороны, как отмечает А.-Ж. Греймас, она может быть понята только при помощи лексикализации, которая располагается внутри универсума означающих. Следовательно, «субстанция содержания» должна рассматриваться не как экстралингвистическая реальность, а как проявление лингвистического содержания, расположенного на другом уровне, чем форма. Фактически, субстанция содержания может быть отнесена к «символизму», тогда как форма образует его (содержания) семиотическое измерение [71, с. 106]. Следовательно, лингвистический знак, образующий формальное единство выражения и содержания имеет вне себя только «субстанцию выражения» и ориентирован внутрь, на «субстанцию содержания». Это означает, в частности, что референтом знака могут быть только другие системы сигнификации. Предложенная Л. Ельмслевым концепция знака позволяет моделировать некоторые аспекты отношения лингвистического и экстралингвистическо-го символизма, определяя границы применения лингвистических методов. Она продуктивна в двух отношениях. Во-иервых, когда мы переходим к целостным семиотическим единицам, представленным текстами. Во-вторых, когда мы имеем дело с системами, где означаемые материализованы в субстанции, отличной от той, 'Которая присуща самим этим системам (см.: [3, с. 131]). Оставляя в стороне специфические семиотики второго типа, особенно подробно изученные Р. Бартом, рассмотрим факты, имеющие текстологическое значение. Отметим, что установление изоморфизма между

Похожие:

	Парадигма философско-культурологический альманах В. Голик; д-р филос наук П. М. Колычев; д-р филос наук Б. В. Марков; д-р филос наук В. Н. Сагатовский; д-р филос наук Е. Г. Соколов;...		Парадигма философско-культурологический альманах В. Голик; д-р филос наук П. М. Колычев; д-р филос наук Б. В. Марков; д-р филос наук В. Н. Сагатовский; д-р филос наук Е. Г. Соколов;...
	Социология О. А. Логунова, канд филос наук, доцент; С. П. Печерских, канд филос наук, доцент; М. А. Полищук, канд филос наук, доцент; Л. А....		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Перевод канд филос наук Э. М. Телятниковой Перевод "Приложения" канд филос наук Т. В. Панфиловой Общая редакция перевода д-ра филос...
	Программа дисциплины «Социология культуры» для направления: 031400. 62 «Культурология» Авторы: — к филос наук, Т. А. Дмитриев, к филос наук, В. А. Куренной, к эконом наук А. М. Никулин		Вестник балтийской педагогической академии Доктор психол наук, проф. И. П. Волков; доктор мед наук, проф. Ю. А. Горяев, канд мед наук, доц. А. Н. Калягин, доктор мед наук,...
	Реферат Курачев Д. Г., д-р филос наук, проф кафедры Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования		Методические рекомендации по выполнению реферата по дисциплине «история и философия науки» Составители: Ветров В. А., канд филос наук, профессор Добренкова Н. А., канд филос наук, доцент
	Рациональное в творчестве журналиста альшевская К. С. научный руководитель... Концепция школьной научно-практической конференции учащихся «Наука и творчество»		Воронежского государственного архитектурно-строительного университета студент и наука Главный редактор издания – д-р техн наук, проф проректор по науке и инновациям Рудаков О. Б
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Авторский коллектив: В. Г. Антонов, д э н., проф., О. Н. Громова д э н., проф., Г. Р. Латфуллин, д э н., проф., А. В. Райченко, д...		Компьютерная верстка И. В. Кутумова Дизайн обложки Ф. Б. Денисов Выходные данные Азоев Г. Л.  д-р экон наук, проф. Балашов В. В.  д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю.  акад. Ран
	Компьютерная верстка И. В. Кутумова Дизайн обложки Ф. Б. Денисов Выходные данные Азоев Г. Л.  д-р экон наук, проф. Балашов В. В.  д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю.  акад. Ран		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Азоев Г. Л.  д-р экон наук, проф. Балашов В. В.  д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю.  акад. Ран
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Азоев Г. Л.  д-р экон наук, проф. Балашов В. В.  д-р экон наук, проф. Глазьев С. Ю.  акад. Ран		Аэрокосмического приборостроения Составители: д-р экон наук, проф. В. Б. Сироткин, д-р экон наук, проф. С. Д. Бодрунов, ассистент В. А. Семёнова