«Поэзия зрелой мысли…»: жизнь и творчество Давида Кугультинова литературно-методическое пособие
Скачать 1.49 Mb.
|
Чтец I: Лет с семи или, может быть, даже чуть раньше я почувствовал себя поэтом. Я получил свою первую премию от государства, когда мне было 13 лет. Моё первое стихотворение, напечатанное в совхозной многотиражке, так понравилось по своей политической направленности руководству, что дирекция и профком наградили меня отрезом на рубашку и вручили второй том «Капитала» К. Маркса (в библиотеке первого тома не было). Спасаясь от ссылки, мы притаились в одном уголке Калмыкии, в так называемом Манычском коридоре. Он прилегает к Ростовской области. Я каждый день писал стихи. Мне трудно было переучиваться: я не мог писать прозой. К 17 годам я был довольно известным у себя поэтом, выпустил три книжки стихов, из которых две для детей. Ведущий 1: В 1938 году окончил среднюю школу № 1 в городе Элиста и через год поступил в Калмыцкий педагогический институт в городе Астрахань. В 1940 году на VIII пленуме Союза писателей СССР, проходившем в Элисте в связи с 500-летием калмыцкого эпоса «Джангар», лирическое дарование Д. Н. Кугультинова было отмечено как явление нового таланта в калмыцкой литературе. Вскоре был издан первый сборник стихов поэта под названием «Стихи юности» (1940). Его приняли в Союз писателей СССР. Со второго курса педагогического института Д. Н. Кугультинова призвали в ряды Красной Армии, старшиной и младшим лейтенантом он служил в составе советских войск в Монголии. Чтец II: Я прошел войну уже взрослым человеком. Работал журналистом в газете «Полевая красноармейская» 252-й Краснознаменной Харьковско-Братиславской дивизии. Вторым журналистом был Василь Быков, ставший знаменитым писателем. Мы с ним стали как братья: на одной шинели спали, а другой укрывались. С фронта, из-под Кишинёва, я появился в Сибири у своих калмыков, услышал рассказы о том, как проводилась депортация, как сослали мой народ в эти дальние края. Кугультинов не принял оскорбительного для него определения «жертвы культа личности». Он не был жертвой, он боролся – стихами, единственным способом, ему данным. Чтец I (звучит отрывок из поэмы «От правды я не отрекался»): …От правды я своей не отрекался, Не отступал от своего стиха!.. Не потерял я совести от страха, Не позабыл природный свой язык, Под именем бурята иль казаха Не прятался… Я был и есть калмык! Ни под каким нажимом и допросом Не осквернил души своей доносом! И эта непричастность к силе зла Наградой высшей для меня была. Ни денег я не приобрел, ни славы, Но высшею наградой дорожил И рад, что в многотрудной жизни право На эти строки честно заслужил. Ведущий 2: В депортации стал работать преподавателем автомобильного техникума в городе Бийск Красноярского края. В 1945 году поэт был осуждён за свою, фактически правозащитную, деятельность по статье 58/10 на 10 лет и отправлен в Норильский государственный особый режимный лагерь. Последовали 12 лет каторги и ссылки. Чтец II (звучит отрывок из стихотворения «Норильск, Норильск…»): Те дни, когда я был здоров и молод, Ты отнял у меня, унёс, унёс, Норильск, Норильск – Неповторимый город! Меня во сне сжигает твой мороз… Ведущий 1: В 1956 году был реабилитирован и восстановлен в рядах КПСС и Союза писателей СССР. В 1957 году в составе инициативной группы он принимал активное участие в восстановлении автономии Калмыкии. Когда калмыки вернулись из ссылки в свои родные края, именно Кугультинов в декабре 1958 года на Учредительном съезде Союза писателей СССР обратился к Хрущеву Н. С. с просьбой поспособствовать проведению 350-летней даты добровольного вхождения Калмыкии в состав России. Ведущий 2: Важный этап в жизни Кугультинова – годы учёбы в Москве на Высших литературных курсах Союза писателей СССР. Чтец I: Должен сказать, что курсы помогли мне во многом. Ведь, по существу, у меня не было того минимума образования, который давал бы право заниматься литературой, писать. Я отлично понимал – читатель вырос и, чтобы писать вещи, которые удовлетворили его требования, пишущий сам должен быть на уровне стремительно движущегося времени. Я много читал, но читал без системы, без руководства, без своего угла зрения. Высшие литературные курсы систематизировали мои знания… Теперь при чтении к книге я относился не просто как читатель, идущий вслед за сюжетом, вникая в философию произведения, а как подмастерье, которого больше интересуют тайны писательского ремесла. Помимо теоретических знаний Высшие курсы дали мне писательскую среду, в которой я так нуждался… В 1960 году экстерном с отличием закончил Литературный институт им. М. Горького, несколько позже аспирантуру. Ведущий 1: Возвращение в литературу – стихотворение «Высота», напечатанное в журнале «Огонёк» в 1956 году в переводе Владимира Луговского. «Оно принесло большую радость калмыкам, всё ещё жившим за пределами земли отцов, ибо оно было первой ласточкой родной литературы за много-много трудных лет, предвестницей долгожданной весны», – вспоминал Кугультинов. В 1958 году, после долгого перерыва, вышла новая книга поэта на родном языке – поэма «Моабитский узник». Тогда же в издательстве «Советский писатель» вышел сборник «Глазами сердца», тепло отмеченный на страницах «Литературной газеты» Михаилом Светловым. Ведущий 2: С середины 1960-х годов в связи с выходом в свет сборника стихов «Я твой ровесник» (1966) поэзия Д. Н. Кугультинова получила широкий резонанс среди читателей страны и в прессе. Союзом писателей СССР сборник был выдвинут на соискание Ленинской премии, а в 1967 году поэту была присуждена Государственная премия РСФСР имени М. Горького. В 1969 году ему было присвоено звание «Народный поэт Калмыкии». В начале 1970-х годов Д. Н. Кугультинов стал секретарём правления Союза писателей РСФСР, а затем членом правления Союза писателей СССР. В 1976 году его книга стихов «Зов апреля» (1975) была отмечена Государственной премией СССР. Чтец I (звучит стихотворение «Как ты прекрасна, степь моя, в апреле!»): Как ты прекрасна, степь моя, в апреле! Хрустально-звонкий воздух, и простор, И колокольчик – жаворонка трели!.. Ты – музыка, чьи звуки с давних пор Какой-то гений, в неизвестность канув, Переложил на живопись тюльпанов. Как счастлив я, что голос твой пойму! Что человек я, и душе все чаще Доступна радость красоты щемящей… Иль человек я только потому, Что внемлет скрытой музыке душа?.. О жизнь, как ты щедра!.. Как хороша!.. Ведущий 1: Жизненный опыт поэта, разделившего судьбу своего народа, определил основные мотивы его творчества: неподкупность, честность и свобода. В поэзии Д. Н. Кугультинова наряду с глубоким философским осмыслением действительности всегда присутствует гуманистический подход, традиционно присущий великой русской литературе, российской культуре. Указом Президента СССР от 26 октября 1990 года за большие заслуги в развитии советской многонациональной литературы и активную общественную деятельность писателю Кугультинову Давиду Никитичу присвоено звание Героя Социалистического Труда. Чтец II (звучит стихотворение «Я помню прошлое»): Я помню прошлое. Я помню Свой голод. Больше я не мог, И русская старушка, Помню, Мне хлеба сунула кусок. Затем тайком перекрестила В моём кармане свой ломоть. И быстро прочь засеменила, Шепнув: «Спаси тебя господь!» Хотелось мне, её не зная, Воскликнуть: «Бабушка родная!» Хотелось петь, кричать «ура!» Рукой в кармане ощущая Существование добра. Ведущий 2: Его перу принадлежат поэмы «Любовь и война» (1957), «Моабитский узник» (1958), «Песнь чудесной Птицы» (1961), «Сар-Герел» (1963-1964), «Воспоминания, разбуженные Вьетнамом» (1966), «Повелитель Время» (1967), «Бунт разума» (1965-1971), циклы стихов «Жизнь и размышления» (1963-1967), «Все годы» (1939-1967), «Память света» (1979). В 2000 году народный поэт Калмыкии был удостоен грамоты Академии российской словесности и награждён медалью «Ревнителю просвещения». В память 200-летия со дня рождения А. С. Пушкина в 2002 году в Москве было издано собрание сочинений Д. Н. Кугультинова в трёх томах. Ведущий 1: Д. Н. Кугультинов много писал о Калмыкии, обращался к её историческому прошлому, эпосу, к трагическим событиям 1940-х годов, к морально-этическим проблемам. Чтец I (звучит стихотворение «Случалось мне старцев калмыков»): Случалось мне старцев калмыков Не раз и не два изучать. Но тщетно на бронзе их ликов Искал я былого печать. Ничто не пробилось наружу, Молчат письмена их морщин… Что видели – спрятали в душу С достоинством истых мужчин. Сквозь муки, сквозь голод и жажду Прошли и не кляли судьбы. В сражениях были отважны, Не зная пустой похвальбы. Награды свои и невзгоды Они принимали равно. Характер степного народа Надежно хранить им дано. Ведущий 2: Значительное место в его творчестве занимала военная тема. Свои стихи поэт писал на русском и калмыцком языках. И, как большой поэт, он ещё – и пророк. Сорок лет назад Давид Кугультинов написал: Чтец II (звучит отрывок из стихотворения «В тот день, когда я не увижу дня»): В тот день, когда я не увижу дня, Я верю, сокрушаясь и стеная, По-матерински примешь ты меня, Вберёшь мой прах, Калмыкия родная… Ведущий 2: Скончался 17 июня 2006 года, на 85-м году жизни. Малая планета № 2296 (1990) под именем «Кугультинов» несёт на себе знак большой российской поэзии в космическом пространстве. Одними из самых потрясающих его поэтических строк были такие: Чтец I (звучит стихотворение «Никто не помнит своего рожденья»): Никто не помнит своего рожденья. Никто не вспомнит свой последний час. Два рубежа, две грани, два мгновенья Не ведомы ни одному из нас. И всё пространство, весь кипучий бег Ночей и дней меж рубежами теми, Всё, что философ именует «время», Что жизнью называет человек, – Ничем не пресекается оно. Оно в сознанье нашем – бесконечно. И человеку смертному дано Жить на земле, не зная смерти, вечно. Другому жизнь дарит он, в свой черёд, Другому, плача, одевает в саван… Сам человек не умирает… Сам он только живёт… III. «Из сегодняшнего дня в минувшее…»: из литературного наследия Д. Кугультинова Д. Кугультинов о литературе (А. Пушкин, М. Лермонтов, Н. Гоголь, А. Чехов, В. Хлебников) «Излучающий свет» (об А. С. Пушкине) Как быстро летит время. Оглянулся, кажется, это было вчера или, во всяком случае, не так давно, а уже почти восемнадцать лет минуло. После долгого перерыва в то лето я вновь приехал в Москву, в город, кото рый все эти годы был для меня тоской и любовью, надеждой и верой, уте шеньем в горе, или, как говорят калмыки, тем, что «затмевает дневную явь, заполняет ночное сновидение». Здесь, на Тверском бульваре, 25, у ворот Литинститута неожиданно я увидел сво его давнего друга, собрата по перу и судьбе Кайсына Кулиева, с которым мы познако мились перед войной на праздновании пятисотлетия эпоса «Джангар», но встретились ещё раньше, правда, не лично, а на страницах альманаха «Дружба народов» (впослед ствии ставшего журналом), впервые появившись перед русским читателем. О чём говорили и что чувствовали мы тогда, после долгой разлуки? Ведь с того времени, когда мы виделись последний раз, позади осталась огромная и страшная вой на, не обошедшая нас, и все послевоенные годы, не менее трудные и жестокие для нас с ним, как я сказал выше, уже писавших стихи и печатавшихся, то есть молодых лю дей, более обостренно воспринимавших совершенно неожиданные, немыслимо трагиче ские явления. Казалось бы, что речь у нас должна была литься беспрерывной, захлебывающейся лавиной; еще не остывшие события, рвущиеся наружу из недр памяти, и мысли, рож дённые ими, должны были теснить друг друга, как овцы, спешащие в зной к водо пою... Но так не случилось. В нашем разговоре значительно преобладали паузы, рож дённые отрывочными фразами, которые давали направление этим потокам движущих ся, говорящих пауз, туго наполняя их чувствами, не оформленными еще в звуки, эти паузы значили что-то, потому, без сомнения, искренними и отчётливо понятными были для нас. Так, неторопливо беседуя, мы вышли к улице Горького, и перед нами открылась площадь Пушкина. Не сговариваясь, мы замолкли. Перед нами стоял Он, который и в радости, и в горе всегда был с нами, и всегда в нас звучали его вещие, благородней шие строки, определяющие для него суть поэзии. И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал. Мы пересекли улицу Горького. Я глядел на бронзовый памятник. Поэт, как всегда, стоял, чуть склонив обнажённую голову. Над ним в синей вечности неба плыли громадные облака. Я молча всматривался во вдохновенное лицо поэта, в волнообразные складки плаща. Наизусть, еле шевеля губами, тихо, неслышно, читал пророческие строки, высеченные на пьедестале монумента: Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой, И назовёт меня всяк сущий в ней язык, И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой Тунгуз, и друг степей калмык. Я думал: как мог он, Пушкин, предсказать, что я – «друг степей калмык» – че рез столько перипетий, почти полтора века спустя буду благоговейно стоять у его из ваяния и шептать его имя? Да я ли один? Оглянулся, рядом стоит блондин с рыжева тыми волосами, не финн ли? И некто с характерным монгольским лицом, может быть, один из тех, кого во времена Пушкина называли «тунгуз», сын народностей Севера. И тут я вспомнил старого калмыка, учителя Эмге Халявкина, который на одном из литературных вечеров после чтения стихов подошёл ко мне. – Я все годы записывал, чтобы не пропали, народные песни. Может, они вам будут нужны, – проговорил он, передавая мне две ученические тетради с голубыми обложками. Я поблагодарил его. Но... – Одну минутку, – сказал он, смущенно протягивая руку за тетрадями. Я вернул их и невольно стал наблюдать за его немолодыми пальцами, быстро пе реворачивающими мелко исписанные страницы. Подождите! – встревоженно воскликнул я, когда увидел, что он собирается вырвать лист с рисунком. – Зачем вам эта несовершенная зарисовка? – стеснительно сказал учитель. На рисунке я увидел знакомое лицо Пушкина. Он стоял, облокотившись о передок повоз ки. Перед ним пела молодая калмычка, аккомпанируя себе на домбре. А рядом старик, видимо, её отец, держит под уздцы оседланного коня. За ними – широкая, бескрайняя калмыцкая степь с пасущимися овцами. И странно! Все лица на рисунке были мне знакомы, только я не мог точно сказать, кто они из числа моих знакомых. Кто это поет? Неужели это та самая калмычка, которой Пушкин посвятил написанные единым духом стремительные и удивительно лёгкие стихи: Прощай любезная калмычка! Чуть-чуть, на зло моих затей, Меня похвальная привычка Не увлекла среди степей Вслед за кибиткою твоей. Но та ли эта калмычка? Правда, на ней старинный калмыцкий наряд, но лицо... оно одухотворено поэзией Пушкина. А старик? Кто тот старик, который держит под уздцы коня? Быть может, это он рассказал Пушкину чудесные сказки, потом введен ные поэтом в «Капитанскую дочку»? Он мог рассказать, но всё-таки это лицо скорее напоминает лицо самого Халявкина, старательно рисующего кудри родного поэта тон ко очинённым карандашом. Этим же карандашом нарисована вдали отара овец, совсем как в «Евгении Онегине»: И вкруг кочующих шатров Пасутся овцы калмыков… Я долго рассматривал этот рисунок, несколько наивный, исполненный рукой не профессионала, рисунок, в котором было столько явных анахронизмов. Но ведь слу чается иногда, что ты человека яснее видишь в его ошибке. Старый учитель калмык не случайно нарисовал Пушкина среди сегодняшних калмыков, ибо только после Октябрь ской революции Пушкин пришёл к нам и живёт среди нас как наш великий поэт. Да разве только к нам он пришёл? Ко всем народам Советского Союза и всюду стал своим. Я глядел на бронзовый памятник Пушкину. Словно большие думы поэта, плыли над его головой громадные облака. Какие стихи он написал бы сегодня? Пушкин стоит у истоков не только современной русской, но и всей многонацио нальной советской литературы. Поразительно, а ведь он действительно занял место Учителя в духовной жизни всех народов нашей страны как свой великий националь ный поэт, разумеется, не переставая быть великим русским поэтом, – его хватило всем. Мне трудно вспомнить, когда я впервые услышал имя Пушкина. Наверное, это случилось во времена складывания моей изначальной памяти. Ибо откуда бы явилось во мне чувство, что оно знакомо мне с самого рождения? Я знал его до школы, оно пришло вместе с калмыцкими сказками, стихами. Я спрашивал у многих своих товари щей, когда они впервые познакомились с Пушкиным. И они помнят его с детства. Не говорит ли это о том, что Пушкин действительно вошёл в нашу калмыцкую культуру как свой поэт? Многими причинами можно объяснить и доказать, почему он стал своим поэтом у народов России. В числе главных причин, пожалуй, следует, прежде всего, назвать тот факт, что он был гениальным поэтом, а все гении, известно, какому бы народу они ни принадлежали, непременно становятся общечеловеческими. Но у Пушкина, кроме того, есть особая заслуга перед народами России – он никогда, это доказывает всё его твор чество, не рассматривал их вне России, вне русского народа, а как единое целое, вме сте с русскими составляющее Россию. То, что мы нынче называем чувством интер национализма, у него, у культурнейшего человека своего века, было в крови. И об этом он сам говорит всегда и всюду. Возьмём тот же «Памятник». Стихотворение почти итоговое. В нём Пушкин не потому, что ему изменило чувство скромности, а просто от трезвого, реального понимания значения всего того, что он сделал в жизни, определил своё место в будущем. И тут я хотел бы обратить внимание читателя на строки: И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит. Как видите, здесь речь идет о «подлунном мире», но затем, когда он переходит к перечислению тех, кто назовёт его, когда он, так сказать, конкретизирует вопрос, мы встречаем имена только россиян, и лишь затем, понимаем мы: слух о нём распростра нится на весь «подлунный мир». Здесь поэт как бы называет тех, кому прежде всего он принадлежит. Исполняется 175 лет со дня его рождения. 175 лет – срок, достаточный для того, чтобы ушел из памяти людей совсем или хотя бы закрылся туманом больших и малых событий образ того, кто родился столь ко лет назад. Но Пушкин, чем далее отходит от нас во времени, тем ближе становится каждому поколению людей своим современным звучанием. Действительно – «большое видится на расстоянье». Пушкин всегда в настоящем той частью своей поэзии, которая постигнута нами, и всегда впереди тем, что в ней мы постигаем, открывая новое для мыслей и чувств; и кто может сказать, когда наступит конец нашим открытиям, зная – гений неисчер паем, как океан и небо. Ведь исчерпанность открытий означает конец искусства. Сама личность Пушкина раскрывается для нас все глубже и глубже в связи с нашим развитием и пониманием противоречивой и всегда сложной жизни. Когда-то, в детстве, в школе, нам говорили, что Пушкин жил в бедности, умер в долгах, его угнетал царь и оскорбительно присвоил звание камер-юнкера, дабы была вхожа на царские балы его жена-красавица. Всё это вроде бы правильно. Но потом, когда мы подросли и со временем, с другой высоты, стали сами читать первоисточники, как-то все выглядело не совсем так при тех же фактах. Нам известна сумма долгов поэта. Известны траты его. Но понятие «беден», «богат» относительно: с какой точки зрения смотреть на вещи. С точки зрения Ротшильда или греческого миллиардера Онассиса, Пушкин был, безусловно, беден. Но с точки зрения крестьянина, который мечтал: «Если бы я был царём, то сало с салом бы ел, на соломе спал, а сапоги так бы в дёгте и плавали», – он выглядел бы совсем иначе. Тут дело в другом. Если бы даже Пушкин был богат, как граф Шереметев, и вся его грудь была бы покрыта сплошным панцирем золота орденов и медалей, и был он с фельдмаршальским жезлом вдобавок (хотя его просто невозможно представить таким), он не был бы иным Пушкиным, чем был, не стал писать иначе, чем писал. Как лорд Байрон или гений из крепостных-Шев ченко. Взгляд на поэзию Пушкина только с социологической точки зрения если и объяс няет что-то, то, может, конкретно только ту её часть, которая какой-то стороной касалась короткого отрезка времени, выпавшего на физическую жизнь поэта. Но ведь мы сегодня живем и чувствуем в другую эпоху, когда в Лету кануло время Николаев и Бенкендорфов, а поэзия Пушкина звучит еще трепетней, заставляя нас волноваться, вос хищаться, а порой и краснеть за себя. И мы, исходя из своего опыта и бросая взгляд на обозримое будущее, можем смело утверждать, что она будет и впредь звучать с такой же силой, а может, и большей, ибо наше грядущее ближе к Пушкину, чем наше сегодня. Нужно найти в себе силу, чтобы преодолеть эгоизм своего времени. Не наши ми мерами измеряется безмерная поэзия гения. «Огненный глагол», обжигающий серд ца, всё ещё имеет силу солнца. Поэзия Пушкина оттолкнулась от берегов XIX столетия в грядущие века. Она была настолько велика и светла, что лишь лучшие умы, как Белинский, могли разглядеть и оценить её, но бесчисленное множество современников успело увидеть в нестерпимом блеске только часть её. Я не могу корить их за это, ибо гений чаще всего узнается за пределами своего времени. Внутренняя сила поэзии Пушкина, полная любви и тревоги, добра и гнева, мудрости и мужества, трансформированная через сердце читателя, пре образовывалась как бы в энергию кинетическую, толкающую людей на подвиги и на благородные поступки. Поэзия Пушкина, как творения Гомера, Леонардо да Винчи, Бетховена, была зна чительно выше и шире практических забот только своего времени: она, отталкиваясь от берегов XIX столетия, прибавив взрывную силу импульсам, всколыхнувшим волны Сенатской площади и бури грядущих времён, ушла в другие, далёкие дали, родившие нас, сегодняшних, решая иные нравственно-этические задачи, от которых, быть может, зависит судьба нынешнего человечества, решая вопрос: быть или не быть людям на земле? Пушкин поднял значение слова до Судьбы. Я знаю, что развитие всемирной истории ни в коей мере не зависело от красоты лика Клеопатры, но развитие культуры русской, а стало быть, и всемирной (разве можно представить последнюю без Толстого и Достоевского?!), убеждён, зависело от высшей красоты поэзии Пушкина, от того, был бы или не был Пушкин. Ведь высшая красота, красота поэзии, концентрирующей в себе всё лучшее человеческого духа, всег да была тем идеалом, к которому постоянно стремились люди через бури и невзгоды. Призывы к свободе, братству, равенству, любви и дружбе – неизменный лейтмотив всего творчества Пушкина – не только не утратили своего значения сегодня, но при нынешнем состоянии мира обрели ещё большее звучание. Пушкин был поэтом, излуча ющим свет, но не отражающим чужие лучи. Он был движим долгом и совестью, не входившими в противоречие друг с другом, но служившими единой Истине – Истине того «Пророка», которому бог приказал: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». Явление Пушкина в истории мировой культуры, как и всякое настоящее явление, разумеется, было подготовлено всем ходом самой истории. Рождённое развитием рус ского духа, русской действительности, оно не было локальным, замкнуто русским, но было результатом и итогом развития всемирной культуры. Об этой общечеловече ской стороне поэзии Пушкина блистательно сказал в своём знаменитом слове о Пушки не его великий ученик Ф. М. Достоевский. Демократизм мышления Пушкина, магия величайшего гения, открывающая своему носителю тайны человеческой души и времён грядущих, позволили ему подняться над угрюмыми холмами лет своей эпохи и, не переставая быть первым национально русским поэтом, стать поэтом всего человечества, который через Прекрасное открывает путь человека к Человеку. Убеждён, нет иного пути человека к Человеку, как через Пре красное. Только Пушкин, ставший сыном не века, а веков, какие-то часы пробыв среди простодушных калмыков, потом мог так чудесно воскликнуть: Друзья! Не все ль одно и то же: Забыться праздною душой В блестящей зале, в модной ложе, Или в кибитке кочевой? |
Похожие:
 | Рефератов и презентаций Жизнь и творчество русских писателей А. С. Пушкин «Повести Белкина» Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова Жизнь и творчество И. А. Крылова Басни И. А. Крылова Басни Жана... |  | Методическое пособие по литературе в 9 классе Н. В. Егорова. 2Лермонтов... Представлена работа по использованию цифровых образовательных ресурсов на уроке литературы в 9 классе по теме «Жизнь и творчество... |
| Калмыцкая безэквивалентная лексика и фразеология в русских переводах... Работа выполнена в отделе урало-алтайских языков Учреждения Российской академии наук Институт языкознания ран | | Тема: «Поэты «шестидесятники». Цель: Познакомить учащихся с понятием «эстрадная поэзия» Введение в фандрайзинг: учебно-методическое пособие [Текст] / сост. М. С. Пальчевская. Красноярск: Сиб федер ун-т, 2012. 38 с |
| Методическое пособие по дисциплине «Статистика» для специальности... Данное методическое пособие предназначены для студентов и преподавателей колледжей, реализующих Государственный образовательный стандарт... | | Информационные технологии в музее (методическое пособие) Методическое пособие для бакалавров музеологов, обучающихся по направлению 030300 и студентов гуманитарных отделений |
| Учебно-методическое пособие по курсу «Рентгенографический анализ» Казань, 2010 Методическое пособие предназначено для студентов и аспирантов геологического факультета | | Методическое пособие «Организация работы с резервом кадров в органах... Методическое пособие «Организация работы с резервом кадров в органах мчс россии. Методическое пособие» |
| Методическое пособие Саранск 2008 ббк 74. 100 Данное методическое пособие является следующим звеном – продолжением работы по проблеме включения регионального компонента в учебный... | | Учебно-методическое пособие к практическим занятиям ... |
| Учебно-методическое пособие Тольятти 2011 удк ббк ахметжанова Г.... Учебно-методическое пособие предназначено для студентов магистров, обучающихся на педагогическом факультете тгу по направлению «Педагогика».... | | Методическое пособие Канск 2006 Печатается по решению научно-методического... Учебно-методическое пособие предназначено для студентов и преподавателей педагогических учебных заведений |
| План-конспект урока по теме : «М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество... План-конспект урока по теме : «М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество поэта. «Бородино»» | | Методическое пособие для студентов геолого-географического факультета... Учебно-методическое пособие разработано доцентом кафедры общей географии, краеведения и туризма В. Г. Еременко |
| Методическое пособие представляет собой сборник дидактического материала,... Методическое пособие предназначено для студентов, обучающихся по специальностям 050709 Преподавание в начальных классах, 050720 Физическая... | | Учебно-методическое пособие по дисциплине «пропедевтика внутренних болезней» Учебно-методическое пособие предназначено для студентов 3 курса медико-профилактического факультета кгму |
