СОВРЕМЕННАЯ ЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ
И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ПОДГОТОВКИ
УЧИТЕЛЕЙ-СЛОВЕСНИКОВ
(Воронеж 2012)
Материалы IX Международной научно-методической конференции
ДОКЛАДЫ
А. Бушев
ДАПТЕЛЬ
Недавно я случайно оказался в гостях – в кабинете русского языка и литературы вечерней школы. Будучи человеком любознательным, я окунулся в прошлое, в декорации картины «Доживем до понедельника». Рука учеников-переростков выводила в тетрадках: «За кем правда? За Лукой». Изучали революционеров в пьесе « Вишневый сад»…Повсюду взор наталкивался на старые плакаты «Красуйся, град Петров», «Пушкинское кольцо Верхневолжья», «Писатели в нашем крае». «Хотелось бы видеть среди писателей Ахматову, Гумилева, – мечтательно протянула коллега. - А все остальное - Фадеев, Шолохов - все это было, было и прошло».
Проглядываю тетради и ужасаюсь: Фанвизин, Орзамас, Бальмонд, изучают ямп, корей и даптель, Кранштат… Глухой угол российской империи? Но вот известный литератор И. Л. Волгин рассказывал недавно про свои беседы со студентами МГУ. Их ответы на экзамене анекдотичны: «В каком году умер Толстой? – Году в восемнадцатом – Да?! И как же он относился к советской власти?- Он ее… принял». Или вот: «Отчего умер Пушкин? – Ну, его задушило самодержавие. - Когда? - при Николае …Третьем». Еду в троллейбусе, и на стенах в Твери читаю надписи-граффити: «Сериков-лавелас (кабель)». «Путин – наша любовь (нашЫ)». Гуляю возле Суворовского училища в Твери и на стене читаю «Макаров. Ты лудший». Конечно, писать грамотно важно. Уровень грамотности катастрофически упал. Впрочем, в американском учебнике по психологии написано «Проблемы с орфографией не мешают жизненному успеху». Человека создает средняя школа. Высшая – лишь дает специальность. Все это происходит на фоне потрясающего невежества современных студентов. Математик объясняет студентам теорему Колмогорова. «Холомогорова?» – переспрашивают студенты второго курса. Спрашиваю у студентов про итальянское Возрождение – студенты не могут назвать ни одного имени. Говорю про Рафаэля. « Ах, да, мы мультик смотрели…».
Полистал лекции вечерних школьников про Раневскую, - «женщину стоящую над пропастью», про Есенина было сказано «Хочет наверстать упущенное за границей после Эйсидоры Дункан». Про профессию актера в составленной таблице было сказано: «пьет». Однако перестройка образования дошла до Богом забытой вечерней школы: уже фигурировали и «Окаянные дни» Бунина, акмеизм, записи о Сологубе…Доступен ли Сологуб и «Окаянные дни» оболтусу, пишущему даптель?!
Каково методическое оснащение такого мощного образовательного процесса? На полках этого питомника мысли красовались книга «Механизмы торможения», справочник-агитатора-пропагандиста 1986 года, живописавший преступления акул империализма, пыльные журналы «Преподавание истории в школе», книга «Ленин и Тверской край», пыльный Толстой без обложки, пара старых учебников Бархударова и Крючкова, книга «Мир гуманизма», пособие для подготовке к ЕГЭ, почему-то книга «Приколы». Был плакат «Матерь человеческая» с цитатами из лирики Рождественского. Висел портрет Пушкина.
Ситуацию венчал портфолио Троицкой Веры Васильевны- учителя- отличника народного просвещения , выпуска 1969 года Калининского пединститута. Как явствовало из порфолио, нигде, кроме областного института повышения квалификации учителей, эта трудовая женщина не повышала своей квалификации. Графа «научно-методическая работа педагога» красноречиво зияла белизной.
И тогда мне подумалось: как это все абсолютно неадекватно современной ситуации. В тихой агонии советская школьная Атлантида медленно погружается на дно, шелестя желтыми листочками тетрадок и книжек, полных вечных мыслей даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня.
Где же новые педагогические технологии, не говоря об информационных. Где внимание к тому, что за окном?!
Очевидно одно: мир усложнился и предъявляет к сегодняшней школе новые требования. Ее выпускники должны быть современны, должны быть адекватны реальности. Для школьников открыт мир политики, телевидения, моды, спорта, кино, фитнеса…Они рассуждают о Тэйт Модерн и Гари Потере, ночных клубах и футболе в Лондоне…
Школьникам доступна любая информация, они, кажется, рождены компьютерно грамотными. Изучая социальные последствия компьютеризации, ученые говорят об особом электронном письме (наряду с письменной и устной речью) и коммуникативной среде, которую оно обслуживает. Появились веб-страница, блог и другие виртуальные жанры. Интернет представляет сбой полигон для построения особой виртуальной языковой личности, массу способов ее презентации и творческой самореализации. Школьник себя чувствует во всем этом как рыба в воде. Да что там школьники - половина всех американцев старше шестидесяти лет играют в компьютерные игры.
Качественно меняются условия труда современности и будущего. Футурологи утверждают, что в жизнь вступает поколение, у которого не будет постоянного дела и постоянной работы в течение всей жизни. Мобильный телефон и ноутбук стирают границы между личным и рабочим временем. Появляется понятие телеработа – работник работает на дому. Однако, если вы работаете на дому и ваш офис – это гостиная вашего дома, то куда же вы уходите отдыхать на выходные?!
Все большее число людей в мире занято производством услуг. Если вы рассчитываете получить хорошую работу, вы должны знать компьютер, Интернет, иметь хорошие коммуникационные навыки. Важное значение приобретают языки, и не только английский. Это мнение высказано Ли Ланкастером в книге «Futurework», аналогичное мнение высказывает автор бестселлера последнего десятилетия «Эпоха неразума» Чарльз Хэнди [1].
Меняется школьное преподавание. Физика с математикой остаются физикой с математикой, хотя тоже развиваются. Но бурные изменения затрагивают прежде всего гуманитарную составляющую обучения. Мы, кажется, начали понимать, что инвестиции в гуманитарное образование – инвестиции в человеческий капитал, столь необходимые сегодня, ибо никакой технократии нет решить проблем двадцать первого века.
Налицо осмысление драматического опыта двадцатого века. Трудно преподавать историю. Как рассказать про «крупнейшую геополитическую катастрофу двадцатого века» (так, как известно, оценил премьер В. В. Путин распад СССР)? Почему учителя говорят одно, а родители дома другое?! Девяностые - это «время надежд» или «лихие девяностые», революция или истоки социальных бедствий?! У нового поколения историков опять вызывает затруднения оценка сталинизма. А драматическая история конца века – взять хотя бы, как считают многие, поражение СССР в холодной войне. Надо ли рассказывать про общественный проект диссидентов? Про деятельность Сахарова? Подумать только – еще каких-то двадцать лет назад в школе не упоминались имена Солженицына и Шаламова!
За последние два десятилетия существенно изменилось наше общество, его ценности, принципы, ритуалы. Приведем показательные примеры.
В советской школе не обсуждался национальный вопрос. Ведь уже почти выковалась «новая общность людей» – советский народ. И вдруг все надели национальные тюбетейки и стали суверенными. Разговор о национальном сегодня приобретает пожароопасный оттенок.
В прежней школе не было экономических разговоров. К богатству в ней относились как к греху, как к заразе. А вот в одной из лучших европейских моделей школ – ирландской – есть специальный предмет, ликвидирующий экономическую безграмотность. Прежние советские школьники плохо представляли, кто такие рантье, что такое дело, капитал, собственность. В отличие от них сегодняшние школьники готовы унаследовать фирмы своих родителей. Стоит вспомнить, что от частной собственности советские люди были свободны, словно бы вторя библейской максиме, что легче ослу проскочить в игольное ушко, чем богатому в царство Божие. Впрочем, в царство Божие не собирались. Из бытия советского человека и тем более школьника был исключен религиозный культ, а с ним и громадный пласт культуры. Слово Бог в той старой советской школе писалось со строчной буквы! В школе за десять лет никто не произносил слова Библия! Религия была отделена от школы. Не обсуждались и вопросы пола. Лишь позднесоветская школа сделала неуклюжую попытку побеседовать со школьниками на эту важную для них тему.
Очевидны проблемы с преподаванием мировой художественной культуры. Современные школьники смело путешествуют по миру. Они были в Лувре, в Прадо, в Национальной галерее, в Пинакотеке, в Палатинской галерее и в Уффици. У них есть фора перед прежними – ведь из обихода советских людей исключались глобализованные рестораны, буржуазные вина, предметы роскоши, другие аспекты культуры повседневности. Мировая художественная культура и сегодня же по старинке преподается как культура высоких классических образцов, а сегодняшняя демократическая культура глобализации – и сама динамичная жизнь общества - вносят существенные поправки.
Возьмем вопросы социальных ценностей. Все школьники страны Советов готовились строить коммунизм. Школьники были постоянными участниками демонстраций. Сегодняшняя Конституция России сегодня прямо провозглашает отсутствие единой государственной идеологии. И те, кто вроде бы учил нас его строить, был нашим знаменосцем, резко развернулись: «Я голосую против величайшего зла на земле. Имя ему – коммунизм». Так, например, сказала на пороге своей смерти лауреат Государственной премии России Белла Ахмадулина по случаю последних выборов.
В прежней школе десятилетиями учили иностранный язык, чтобы ничего не знать (может быть, в этом и был дальний педагогический прицел?). Сегодня английский и другие языки необходимы на рынке труда. Оценим статистику. 375 миллионов людей на Земле говорят на английском языке как на родном, еще 375 миллионов говорят на английском как на втором языке, 1 миллиард людей изучает эту «новую латынь» – язык науки, компьютеров, межкультурного общения современных людей, поп-музыки и поп-культуры. 500 тысяч людей ежегодно сдают экзамены по английскому как неродному; более 1 миллиона приезжают ежегодно изучать английский язык в англоговорящие страны. Это статистика. Но не отстает от нее и глобализованная культура: позывные англосаксонской культуры Мэг Райан, Том Хэнкс, Джулия Робертс. Джим Кэрри, Леонардо ди Каприо, Брэд Пит и Том Круз знакомы любому школьнику в мире.
Прежняя школа была демократична и внесословна. Виной этому - нехитрое потребление советского человека – отечественная машина, дача на шести сотках, поездка дикарем на юг. Прибалтика казалась верхом совершенства. Интеллигенция слушала «голоса». Быт был аскетичен. Ну чем из символов потребления мог похвалиться тогдашний школьник – кроссовки, джинсы, жвачка, магнитофон… Не то сегодня – отсюда сегодня масса этических проблем и в школе богатых, и в школе бедных.
Милые советские учителя. Мы навсегда запомнили лучших их них. Вот герой Вячеслава Тихонова из «Доживем до понедельника» или Олега Борисова из «Дневника директора школы». Героиня Евгении Ханаевой из фильма «Розыгрыш». Эта же актриса же по-доброму спародировала старуху-учительницу в «Блондинке за углом»: «Говорите громче, я профессиональная учительница». Милый Нестор Петрович из «Большой перемены». Учительница Елена Соловей, Надя из «Иронии судьбы». Дорогая Елена Сергеевна в исполнении Марины Нееловой. Ау! Вас заменили на образы учителей в фильме «Школа» Гай-Германики. И обучаются в этой самой школе такие подростки, манера держатся которых вызывает всеобщий протест и негодование.
Новые руководители сферы образования – той, что, кажется, отказалась от своего наименования, звучавшего так благородно - сфера народного просвещения! – вязли моду обсуждать образование в категориях «услуга», «дополнительная услуга», «дополнительное образование», «основной минимум», «казенное, бюджетное учреждение», «потребитель», «качество услуги». Не будем забывать, что мы обучаем поколение, живущее в сети Интернет, понимающее, что за него идет борьба «на рынке образовательных услуг».
Посмотрим в лицо реальности: в сегодняшней школе преимущественно женский коллектив. Дорабатывает из последних сил все та же пенсионерка Марьиванна, что учила еще и дедушек и бабушек сегодняшних чад. Недавно учительница предпенсионного возраста сообщила мне, что она воспринимается в коллективе как молодой специалист, поскольку все остальные старше нее.
Адекватны ли учителя реальности? Совершенны ли их знания? Ученики пользуются цифровыми камерами, ай-подом, ай-фоном, ай-пэдом, тэблетами и прочими гаджетами и дивайсами - а милая Марьиванна не может послать эсэмэс.
Да , есть энтузиасты, но на них не может строится система образования. Они работают за символическую оплату. Впрочем, на деревне школьные учителя, как и все бюджетники, воспринимаются как олигархи.
Известная журналист колумнист «Известий» Евгения Альбац пишет, что мы хотели бы доверить детей цвету нации, а не озлобившимся неудачникам. Впрочем, не до проблем школы сегодня и большинству родителей.
Хорошо что учителя не опускают руки, что они не опустились , не стали как учительница русской литературы - героиня Елены Яковлевой - интердевочками. Кстати, школа великой русской классики помахала рукой и ушла. Современному школьнику некогда и незачем читать
Школьные вопросы обсуждаются в обществе и средствах массовой информации мало. Разве что вызывает дискуссии ориентация старшеклассников на ЕГЭ, задающий определенную планку и выбивающий почву из-под ног у нечистоплотных членов комиссий в вузах.
Чего же хочет современный школьник? Юноше, обдумывающему житье – поэт, как мы помним, советовал делать жизнь с товарища Дзержинского. На дворе новый век. Кем хочет быть школьник из малого города России? О чем он мечтает? Каковы его перспективы? Что может предложить ему общество и государство?
Хочет быть бизнесменом? рэкетиром? проституткой? Таковы были ужасавшие общество предпочтения школьников в эпоху перестройки. Отнюдь. Нет, современные социологические опросы показывают, что выпускник желал бы пойти в чиновники. А какие качества важны для чиновника? Умение играть в команде. Так ответило на данный вопрос большинство слушателей престижнейшей Российской академии государственной службы при Президенте России. Есть повод для раздумий.
Первого сентября распахнули свои двери и студенческие аудитории, начался новый академический год.
Будем надеяться, что серьезные дидактически и этические проблемы средней и высшей школы не будут лишь предметом дежурного, для галочки обсуждения в праздник.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Handy, Ch. The Age of Unreason. Chicago, 2004.
А.А. Кретов
О ДВУХ ПОДХОДАХ К ОПИСАНИЮ ФОНЕМ
В своей книге «Русская фонетика» М.В. Панов пишет: «В группе «согласный+гласный» можно рассматривать либо гласный звук в качестве обусловленного «выбранного» согласным и установить закономерности этого выбора, или же, наоборот, рассматривать согласный как избираемый по определенным законам следующим гласным» [Панов 1967:107].
Проанализировав примеры в двух направлениях, М.В. Панов приходит к выводу: «синтагматические отношения между звуковыми сегментами ненаправленны. Правый и левый сегменты равноправны. В принципе безразлично, какое описание избрать, надо избрать наиболее удобное» [Панов 1967:110]. (Примем пока это утверждение на веру, хотя не ясно, как оно согласуется с общеизвестной направленностью фонетических процессов, преобладающих в русском языке: регрессивной ассимиляцией согласных и прогрессивной аккомодацией гласных).
И тут же М.В. Панов заявляет: «Наиболее удобным для русского языка является комбинированное описание. … а) сочетания tα#, #αt, tαt (t – любой согласный, α – любой гласный, # – потенциальная пауза) рассматриваются от согласных к гласному, т.е. позицию создают согласные, позиционно обусловлен гласный (эта рекомендация относится, собственно, к сочетанию твердых-мягких согласных со следующим гласным. Если же анализировать сочетания огубленных-неогубленных гласных с огубленными-неогубленными согласными, то выгодней идти от гласных к согласным); б) сочетания tt рассматриваются «справа налево»; в) сочетания αα рассматриваются от ударного к безударному). Если последовательно придерживаться этого принципа, то получим непротиворечивое описание, совершенно равноправное с описанием, проведенным последовательно «справа налево» или последовательно «слева направо». Однако оно экономнее, и этим лучше. Оно позволяет ограничиться минимальным количеством синтагмо-фонем» [Панов 1967:110-111].
Обратим внимание на то, что описание Панова, во-первых, подчеркнуто прагматично (то «слева направо», то «справа налево» – лишь бы «экономнее») и гносеологично, во-вторых: расщепление фонем на синтагмо- и парадигмо-фонемы и принятие для тех и других разных «правил игры» диктуется не характеристиками объекта описания, а «удобством» для описывающего. При этом не приходится удивляться тому, что фонематическая бухгалтерия М.В.Панова не сходится: количество и качество синтагмо- и парадигмо-фонем не совпадает.
Таким образом, М.В. Панов при выделении фонем русского языка выступает сторонником иллюзионистcкого (hocus-pocus linguistics), а не истинностного (God’s truth linguistics) подхода к описанию языка.
Главным аргументом М.В. Панова в пользу описания «слева направо» являются примеры типа борт - борть, порт - порть (императив от портить). Поскольку первые члены этих пар являются заимствованиями и в силу этого относятся к интернациональной подсистеме русской фонетики, сравнивать их с представителями исконной восточнославянской подсистемы фонетики (борть, порть) некорректно: разные системы и их элементы могут взаимодействовать в рамках надсистемы, но не должны представляться и интерпретироваться как элементы одной системы. Поэтому нам остаётся взять не очень строгий его пример: скóрбь - гóрб |(ск)óрп’| - |(г)óрп|.
Если паре нос - нёс мы можем объяснить твёрдость-мягкость |Н-Н’| различием последующих гласных: О-не-смягчающий в форме нос и О-смягчающий (на самом деле – позиционно обусловленный вариант фонемы {E}) в форме нёс и на этом основании отождествить твердый и мягкий варианты согласного, то в паре скóрбь - гóрб |(ск)óрп’| - |(г)óрп|, по мнению М.В. Панова, мы все же не можем это отождествление осуществить в позициях, где согласные не предшествуют гласным» [Панов 1967:111]. Мягкость /п’/ в слове скорбь, – продолжает М.В.Панов, – «нельзя считать вызванной соседством с гласным [·а], или [·а·], или другими: нет рядом гласного)» [Панов 1967:111].
Мужской род: «гласного», а не «гласной» указывает на то, что М.В.Панов говорит о звуке, а не о фонеме. Хотя до сих пор речь, вроде бы, велась им о синтагмо-фонемах. Впрочем, для М.В. Панова фонема и есть звук – в абсолютно сильной позиции.
Для нас же фонема – не звук, а образ жизни: не /ó/, а весь ряд /ó – Λ – ъ/ позиционных вариантов фонемы (звуков), характеризующихся тождеством позиции в морфеме (-ВОД=) и находящихся в отношениях дополнительного распределения (или свободного варьирования) относительно внешних позиций морфемы: /вóды/ - /вΛдá/ – /въдΛвóс/. В нашем понимании фонема может реализовываться и нулём звука, если этот нулевой вариант позиционно обусловлен. Следовательно, из того, что в конце слова скорбь нет гласного звука (что тоже далеко не бесспорно), вовсе не следует, что в конце этого слова нет гласной фонемы. Вспомним, что менее века назад в конце слова горбъ писалась буква Ъ – в память о гласном, который, по мнению многих лингвистов, «пал» не позднее XII в. н.э. и с тех пор более не произносится и не существует как гласный. Буква Ь в конце слова скорбь тоже принято считать памятником безвозвратно «павшей» гласной фонеме, вызывавшей смягчение (или палатализацию) предшествующей согласной.
Следует сказать, что слухи о падении редуцированных сильно преувеличены. Так называемые «редуцированные» фонемы, хоть и «пали», да не пропали: они просто изменили своё поведение – правила своей реализации в речи. Фонемы {Ъ} и {Ь} превратились в беглые О-Е. Морфология сохранила их в этом качестве на флективном стыке (в последнем слоге основы), превратив тем самым в пограничный сигнал (внешнее сандхи, ауслаут).
Ещё в 1960-1970-ые годы к такому выводу пришел В.Г.Руделёв, но затем был вынужден отказаться от этого под давлением следующего аргумента. Если наличие гласных фонем {Ъ} и {Ь} позволяет объяснить варьирование конечных согласных по твердости-мягкости, то оно опровергается тем, что в конце слова звонкие согласные оглушаются, чего перед гласными никогда не происходит. Следовательно, в конце слова гласных нет, – вынужден был признать В.Г. Руделев.
Однако такое решение предполагает признание конца слова фонетической позицией, между тем как это морфологическая позиция, в которой закономерности и «интересы» фонетики игнорируются и подчинены интересам морфологии. И действительно, внешнее сандхи – это уже царство морфологии, а не фонетики. Следовательно, конец слова – позиция морфологическая (или, что то же – морфонологическая), а не фонетическая. С учетом этого обстоятельства все рассуждения В.Г. Руделева остаются в силе, и мы не должны отказывать гласным фонемам {Ъ} и {Ь} в конце слов на согласный в статусе существования. Тем более что все приборы фиксируют эти «павшие» гласные, и пламя свечи при произнесении перед ним слов скорбь, горб колеблется не один раз, а дважды1.
Позиция конца слова для фонем {Ъ} и {Ь} слабая. В ней они закономерно реализуются в виде нуля звука. Мягкость же /п’/ в конце слова скорбь – лучший аргумент в пользу того, что, и реализуясь в нулевом варианте, фонема не исчезает, а продолжает исправно выполнять свои функции (по крайней мере, в конце слова). В данном случае речь идет о функции смягчения предшествующего согласного на флективном стыке.
Представьте себе ситуацию: вы видите, как из-за угла дома падает тень человека, но самого человека вы не видите. Станете ли вы на этом основании утверждать, что никакого человека нет, а тень – характеристика земли, на которую она падает? Если тень неподвижна, в это ещё (при сильном желании) можно поверить, но как быть, если тень действует: поворачивается, качает головой, машет руками?
Наша фонема {Ь}, реализуясь в виде нуля, тем не менее, работает: влияет на предшествующую согласную фонему, обеспечивая её реализацию в смягченном (диезном) позиционно обусловленном варианте.
Однако действует не только фонема {Ь}. Вместе с нею работает – обеспечивает сохранение согласного на конце слова – фонема {Ъ}.
Сравним формы время {вЕрт=мен_ø} и времён {вЕрт=мен_ъ}. Почему в первом случае суффикс реализуется в варианте =мя, а во втором =мен? Сравним с другими формами: времен(и), времен(ем), времен(а), времен(ам), времен(ами), времен(ах). Мы видим, что вариант =мен реализуется перед гласным. Следовательно, в словоформе времен за =мен тоже следует гласный – {Ъ}, пусть даже не слышимый, но работающий – сохраняющий конечный согласный, обеспечивая ему позицию перед гласным, а в словоформе время за суффиксом гласного не следует, чем и объясняется несохранение конечного согласного и закономерная (по закону восходящей звучности в слоге) трансформация =мен_ ø > =мę > =мя.
Случается, что фонема {Ь} не справляется сразу с двумя работами: смягчением конечного согласного и сохранением его в конце слова, но одну из работ она всё равно выполняет и тем свидетельствует о своем присутствии в слове.
Например, почему в словоформа несу {нес=ø=ō_м} оканчивается на –у, а несем {нес= ø=е_мъ} – на –м? Потому что в несем за –м следует {ъ}, а в несу – не следует. Ещё одно доказательство работы конечного {Ъ} – страдательное причастие настоящего времени несомый, его краткие формы – несом, несом(а), несом(о), несом(ы). Как видим, суффикс причастия =ом сохраняется перед гласными. У нас есть выбор: верить себе и людям или верить языку. Если мы выбираем первое, то гласного на конце словоформы несом не видно и не слышно. Тогда выходит, что согласный в абсолютном конце слова то сохраняется, то не сохраняется, и мы не можем объяснить, когда и почему это происходит. Если же мы верим языку, то сам факт сохранения конечного согласного является для нас несомненным свидетельством присутствия, пусть и «беглого», но тем не менее «работающего», сохраняющего конечный согласный (а вдобавок ещё и передающего грамматическое значение мужского рода и единственного числа) гласного – {Ъ}.
Спрашивается, а на каком основании мы считаем, что конечный – у в несу имеет что-то общее с –м?. На это в русском языке указывают формы 1л. ед.ч. так называемых «атематических» глаголов дам, ем. У этих глаголов категориальный суффикс непрошедшего времени выражен нулём – значимым (на фонем присутствия суффикса прошедшего времени дад=ø=л_и, ед=ø=л_и или суффикса повелительного наклонения: {да=ø=й_те}, {ед=ø=й_те} > *ежьте > ешьте.
|
Единственное число
|
Множественное число
|
Лицо
|
Корень
|
Степенной
суффикс
|
Категориальный
суффикс
|
Оконч.
|
Корень
|
Степенной
суффикс
|
Категориальный
суффикс
|
Оконч.
|
1
|
ед
|
ø
|
ø
|
мь
|
ед
|
и
|
е
|
мъ
|
1
|
нес
|
ø
|
ō
|
м
|
нес
|
ø
|
е
|
мъ
| |
