Учебно-методический комплекс по модулю Философия художественного творчества (спецкурс) Факультет Филологический
Скачать 1.16 Mb.
|
Лекция 3. Поиски новой философской парадигмы на рубеже XIX–XX вв.. 1.На новом этапе историко-философского исследования указанной проблемы необходимо принять во внимание результаты и достижения предшествующей мысли. Это: а) традиционные дискуссии о специфике русской философии и ее отношении к философии Запада; их принципиальная оценка в наиболее важных отечественных и зарубежных исследованиях по истории русской философии; б) конкретные разработки относительно форм и результатов воздействия тех или иных западных философских учений на философскую мысль России. 2.Новые теоретико-методологические исследования обозначенной в заголовке проблемы вызваны к жизни прежде всего ее актуальностью в свете духовно нравственных дискуссий и исканий современной России. В проведенных исследованиях историков философии внимание уделялось главным образом рецепции, восприятию, критическому освоению идей западной мысли российскими философами, причем в последнее десятилетие отечественными историками философии выполнены или выполняются крупные исследовательские проекты (например, философия Канта, Шеллинга, Фихте, Ницше в России). Новые акценты обусловлены растущим интересом именно к взаимовлиянию, взаимодействию русской и западной философской мысли вообще, к тем мыслителям России, в частности, которые не только глубоко осваивали философию Запада, но и благодаря оригинальным, опережающим свое время идеям превратились в философов мирового класса и сами оказали воздействие на западную философскую мысль. 3.Методологические приемы и процедуры, применяемые при таких исследованиях, могут быть прояснены на ряде примеров. Так, при сопоставлении в последующих разделах философского развития выдающегося русского мыслителя В.С. Соловьева в 70-90-х годах XIX века, а также ряда философов «серебряного века» с наиболее важными явлениями западной философии того же времени применение конкретных историко-философских методов позволяет выявить интенсивные поиски новых парадигм философствования, которые в России и на Западе нередко оказывались независимыми друг от друга, параллельными, но по своему теоретическому содержанию, уровню и результатам вполне сопоставимыми (учения о кризисе западной цивилизации, западной философии у В.С. Соловьева и Ф. Ницше в 70-х - начале 80-х гг., еще до знакомства В. Соловьева с работами Ф. Ницше; прорыв к «философии жизни» в России и на Западе и т.д.). Я называю этот методологический прием методом реконструкции и содержательного сопоставления параллельных поисков новых философских парадигм. Целостный анализ истории мировой философии конца XIX и XX века ведется автором этих строк также с применением объективных историко-философских методов, которые позволяют доказать, что, например, поиски нового единства гносеологии и онтологии, экзистенциально-персоналистские, философско-антропологические акценты и идеи российских философов начала нашего столетия объективно стали предвосхищением и опережением по отношению к соответствующим процессам в западной философии, происшедшим в 20-30-х гг. Отсюда влияние экзистенциально-персоналистских, философско-антропологических, структуралистских, философско-лингвистических идей Н. Бердяева, Л. Шестова, С. Франка, Н. Трубецкого, Р. Якобсона на западную мысль, признанное, скажем, М. Шелером, Э. Мунье, К. Леви-Строссом и др. Методологический прием, применяемый при этом, я называю методом обнаружения предвосхищений и опережений в историческом развитии философской мысли различных стран и культур. Сходные методы (под другими названиями и с другой степенью проработки) применяются рядом авторов, причем не только при сопоставлении философии России и Запада, но также в иных областях историко-философской компаративистики. Однако целенаправленная систематическая разработка этих (и подобных им) методов, а также накопление соответствующего материала представляются многообещающими. Некоторые исследовательские результаты, полученные автором этих строк, можно найти в разделах, написанных для 4-х томного учебника «История философии: Запад-Россия-Восток. Дальнейший анализ, осуществляемый в рамках вышеназванного проекта. Есть продолжение этой исследовательской работы. Лекция 4. Отход от кантовской философии позитивизма. Тяга к идеализму. ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛИЗМ (идеалистическая неофилология) в языкознании — направление, сложившееся в западноевропейской лингвистике в нач. 20 в. и выступившее с критикой нладо-грамматизма с позиций т. наз. эстетической философии языка (название направления связано с названием програм- много сборника статей «Idealistische Neuphilologie», 1922). Широкий критич. резонанс Э. и. получил в 20-х гг. 20 в., когда к изучению эстетич. функции языка обратились представители мн. школ (пражская лингвистическая школа, ОПОЯЗ и др.). Наиболее яркое выражение Э. и. получил в трудах К. Фосслера («Позитивизм и идеализм в языкознании», 1904; «Язык как творчество н развитие», 1905, переизд. 1950; «Избранные статьи по философии языка», 1923; «Дух и культура в языке», 1925, и др.). Эстетич. теория языка Фосслера сложилась под влиянием лингвистич. концепции В. фон Гумбольдта и системы филос. воззрений Б. Кроче. Резко критикуя младограмматиков за отказ от изучения «исходной причинной связи» между явлениями, за механицизм, Фосслер назвал такой подход к языку позитивизмом, «смертью человеческого мышления», «концом философии» и противопоставил ему свою теорию языка, к-рую он определил как «идеализм», потому что в ней, вслед за Гумбольдтом, язык рассматривается как непрерывная творч. духовная деятельность, неотделимая от духовной и интеллектуальной истории народа. По мнению Фосслера, младограмматики изучали язык как нечто «данное и завершенное» и производили над ним анатомич. операцию, механически расчленяя его организм на фонетику, морфологию и синтаксис и далее на соотв. элементы, вплоть до отд. звуков. Язык же есть нечто целостное, взаимосвязанное. Таким он предстает в стилистике, к-рая и должна поэтому стать центр, лингвистич. дисциплиной. Единств, реальность и тем самым осн. объект изучения для Фосслера — речь индивида, понимаемая как духовное творчество личности, служащее средством выражения ее интуиции и фантазии. Постоянно подчеркивая, что язык — это прежде всего средство выражения, а не средство общения, Фосслер видел в «общем языке» лишь «точку пересечения многих отдельных языков», «приблизительную сумму по возможности всех или, по меньшей мере, важнейших индивидуальных языковых употреблений», или стилей, и считал общую языковую деятельность возможной лишь благодаря «общей духовной предрасположенности» говорящих. Все элементы языка по своему происхождению суть стилистич. средства выражения, к-рые с течением времени могут стать грамматическими, т. е. общим, безликим шаблоном, если индивидуальное новшество соответствует «духу языка» и если оно будет принято пассивной массой говорящих. В концепции Фосслера учение Гумбольдта было воспринято односторонне, был утрачен диалектич. подход, при к-ром язык понимался не только как средство выражения, но и как средство общения, не только как деятельность, но и как готовый «материал», признавалось существование не только индивидуальной речи, но и общего языка — языка народа. Влияние философии Кроче на Э. и. нашло отражение в приравнивании языкового акта — как акта творческого — к искусству, к поэзии и в отождествлении по-новому понимаемой лингвистики с эстетикой. Фосслер писал, что «истина языка есть художественная истина, есть осмысленная красота» («Грамматика и история языка», 1910) и поэтому решение спорных вопросов грамматики должно базироваться на худож. способности, на чувстве вкуса. История языка оказывается «историей вкуса или чувства в области слова, то есть историей всех им- пульсов, мотивов, влияний, воздействий среды, которые притекают извне в развитие языка», иначе говоря, она «в известном смысле сливается» с историей культуры («Отношение истории языка к истории литературы», 1911). Фосслер делает попытку установить связь, иногда слишком прямолинейную, между явлениями языка и особенностями культуры соотв. эпох («Культура Франции в отражении развития языка», 1913, переизд. в 1929 под назв. «Культура и язык Франции»). Он исследует связь языка с религией, наукой, поэзией, а также разные функции языка в разных языковых коллективах («Дух и культура в языке»). Ист.-лит. исследования Фосслера охватывают важнейшие эпохи в истории итал., франц., испан. лит-р (а в последние годы жизни — лит-ры стран Юж. и Центр. Америки) и творчество крупнейших представителей этих лит-р. В центре мн. работ — творч. личность, художник, произведения к-рого анализируются на фоне духовной культуры его эпохи. Школа Э. и. немногочисленна, к ней принадлежат неск. крупных филологов-специалистов в области ром. языков и лит-р: Л. Шпитцер, X. Хацфельд, Э. Лерх, Л. Ольшки, В. Клемперер и др. Разделяя нек-рые общие филос. взгляды Фосслера на язык, они нашли, однако, во многом свои пути в исследовании проблем стилистики худож. лит-ры н ром. яз-знания, гл. образом синтаксиса и стилистики. Большое влияние на развитие ром. филологии и стилистики оказали работы Шпитцера, поев, языку и стилю писателей — от средневековья до 20 в. В дне. Шпитцера «Словообразование как стилистический прием» (1910) особенности стиля Ф. Рабле рассматриваются как выражение его особой манеры видения мира. Позднее, констатируя разрыв, существующий между историей культуры и наукой о языке, от к-poro страдает находящееся на границе этих наук изучение стиля писателей, Шпитцер подчеркивает, что для выявления полной картины своеобразия стиля писателя необходимо установить все, что для него стилистически значимо, и поставить в связь с его личностью («Словесное искусство и наука о языке», 1925). Шпитцер вводит понятие индивидуальной языковой системы писателя, каждый из признаков к-рой может встретиться в др. тексте, но совокупность к-рых единственна в своем роде. Здесь в общих чертах намечается метод исследования «стиля личности в стиле языка», к-рый впоследствии получил назв. индуктивно-дедуктивного метода в стилистике, или метода «филологического круга». Исследование движется от найденной стилистически значимой детали к ее интерпретации в свете особенностей духовного мира писателя, к интерпретации «из языкового окружения» писателя, обусловленного литературной и социальной историей. Состоятельность полученной интерпретации проверяется ее применимостью для объяснения и др. стилистич. фактов в языке данного автора. Шпитцер защищал свой метод в полемике с лингвистами др. школ, напр. с Ш. Брюно, указывая на банальный, «школярский» характер подхода к языку худож. текстов, при к-ром исследователи ограничиваются выписыванием тех или иных стилистич. явлений из произведений разных авторов и констатацией их сходств и различий («Теории стилистики», 1952), а также продемонстрировал его в многочисл. конкретных работах. Развивая семантико-ист. и этимологич. направление исследований, Шпитцер прослеживает происхождение н семантич. развитие ряда связанных с ев-роп. цивилизацией слов, «точнее любого барометра показывающих культурную атмосферу» эпохи. Подобно тому как это сделал Фосслер в начале века, Шпитцер в 40—50-х гг. 20 в. с позиций, близких к экзистенциализму, выступил с рядом статей в защиту гуманитарного знания, против антиментализма и механицизма, т. е. против идей, высказанных Л. Блумфилдом и дескриптивис-тами. Он также одним из первых поставил, важный методологич. вопрос о способах доказательства в лингвистике и, шире, в гуманитарных науках. Фосслер и др. представители Э. н. решали науч. проблемы с позиций субъективно-идеалистических, выдвигая на первый план экспрессивно-эстетич. функцию языка. Однако, рассматривая язык как культурно-ист. явление, к-рое невозможно исследовать вне связи с культурой и историей народа, школа Э. и. расширила и обогатила проблематику науки о языке, поставив перед ней ряд новых важных задач — создание лингвистич. стилистики, изучение языка писателя и его соотношения с общенар. языком, а также роли худож. лит-ры в развитии лит. языка народа. Лекция 5. Идеи обновления христианства. Искания Д.С. Мережковских. Трудно сказать, кто в необычном союзе Дмитрия Сергеевича Мережковского (1866-1841) и Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869 - 1945) был ведомым, а кто - лидером. С точки зрения общественного признания, ведущая роль принадлежала, без сомнения, Мережковскому, - десятки томов, многие из которых были переведены на другие европейские языки, выдвижение на Нобелевскую премию, роль одного из «духовных отцов» русского религиозного Ренессанса начала века, зачинателя символизма в русской литературе. В то же время, многие, хорошо знавшие Мережковских люди, писали и говорили об огромном влиянии Зинаиды Николаевны на Мережковского. Вячеслав Иванов, например, был уверен, что «З.Н. гораздо талантливее Мережковского... Многие идеи, характерные для Мережковского, зародились в уме З.Н., Д.С. принадлежит только их развитие и разъяснение»i[1]. В.Злобин, много лет проживший вместе с Мережковскими в качестве литературного секретаря, в своей книге воспоминаний тоже подчеркивал, что руководящая, «мужская» роль в семье принадлежала Гиппиусii[2]. Так же считали Андрей Белый, Д.Философов, А.Карташев, другие. Сама Гиппиус несколько иначе оценивала свою идейную близость с мужем: «...случалось мне как бы опережать какую-нибудь идею Д.С. Я ее высказывала раньше, чем она же должна была встретиться на его пути. В большинстве случаев он ее тотчас же подхватывал (так как она, в сущности, была его же), и у него она уже делалась сразу махровее, принимала как бы тело, а моя роль вот этим высказыванием ограничивалась, я тогда следовала за ним»iii[3]. Так или иначе, но союз этих людей стал источником оригинальной религиозно-философской концепции. В 1901 году именно чета Мережковских была инициаторами знаменитых Религиозно-философских собраний, ставших местом встречи светской интеллигенции и духовенства. Темы собраний - роль христианства в обществе, задачи христианства, религия и культура, возможность дальнейшей эволюции христианства и т.п. - определили направление религиозных исканий в начале века. По афористичному определению самого Мережковского, речь шла о «единстве двух бездн» - «бездны духа» и «бездны плоти». Причем подобный синтез подразумевался не только в рамках единичного, индивидуального человеческого бытия. Отталкиваясь от философии всеединства Вл.Соловьева, организаторы собраний предельно широко трактовали противопоставление духа и плоти. Дух - Церковь, плоть - общество, дух - культура, плоть - народ, дух - религия, плоть - земная жизнь; такие «пары» легко множить и дальше. В конечном счете, Мережковский, В.Розанов, В.Тернавцев, Д.Философов и другие активные участники собраний пытались осуществить модернизацию христианства. Недаром это течение получило название течения «нового религиозного сознания». Религиозно-философские собрания «нащупали» слабое место исторического христианства: его пренебрежение земной, плотской жизнью человека. «Неразрешимое противоречие земного и небесного, плотского и духовного, Отчего и Сыновьего - таков предел христианства»iv[4], - утверждал Мережковский. Он даже называл христианство «религией смерти» за проповедуемый тезис о необходимости умерщвления плоти. Получалось, что мир-космос, мир-общество, человек, сотворенный во плоти, со всей своей повседневной жизнью не входили в область церковного христианства; между духом и плотью образовывалась непреодолимая пропасть, мир воспринимался как безвозвратно падший. Мыслителей «нового религиозного сознания» это не устраивало: плоть так же священна, как и дух. Пути для «освящения плоти» предлагались самые различные - вплоть до введения нового церковного таинства первой брачной ночи. Разумеется, вскоре (в 1903 году) собрания были прекращены по настоянию церковной цензуры, для которой подобные идеи были абсолютно неприемлемы. Но мысль о необходимости «обновления» христианства обрела многих сторонников среди светской интеллигенции (даже в марксистской среде появились «богоискатели» и «богостроители», резкую отповедь которым дал в своих статьях Ленин). Самыми последовательными «неохристианами» были, наверное, Мережковские: они не раз писали о грядущей религии «Третьего Завета». Если Ветхий Завет был религией Отца, Новый Завет - религией Сына, то Третий Завет должен был стать, по их мнению, религией Святого духа, своеобразным синтезом «правды о земле» (язычества) и «правды о небе» (христианства). «В первом царстве Отца, Ветхом Завете, открылась власть Божья, как истина; во втором царстве Сына, Новом Завете, открывается истина, как любовь; в третьем и последнем царстве Духа, в грядущем Завете, откроется любовь, как свобода. И в этом последнем царстве произнесено и услышано будет последнее, никем еще не произнесенное и не услышанное имя Господа Грядущего: Освободитель»v[5], - верили Мережковские. В своей знаменитой исторической трилогии «Христос и Антихрист» Мережковский пытался обосновать именно эту идею, показывая, что в истории человеческой культуры уже предпринимались попытки синтеза «земной» и «небесной» правд, но они не были удачными в силу незрелости человеческого общества. Именно в будущем соединении этих двух правд - «полнота религиозной истины». Мережковский писал трилогию десять лет (начиная с 1895 года). Это было изложение его мировоззренческого кредо в беллетристической форме исторических романов. И для Мережковского, и для Гиппиус вообще были свойственны стихи и проза с «философской подкладкой»: сюжет, строение произведения, его тональность практически всегда подчинялись некой «идее», средством выражения которой и являлось данное произведение. Подобный подход к литературному творчеству не раз вызывал упреки в «сухости», «идеологичности», «схематизме». Упреки были заслуженными (особенно, если говорить о прозе Мережковского), хотя «интеллектуальная» литература не была достоянием только четы Мережковских, а стала достаточно характерным явлением вообще для культуры 20 столетия, ориентированной не на «толпу», а на духовную «элиту». С 1903 года - опять-таки по инициативе Мережковских - начал выходить журнал «Новый путь». Первоначально журнал задумывался как орган, в котором возможно было бы освещение деятельности Религиозно-философских собраний, позднее он получил самостоятельное значение. Через пару лет Мережковские перестали играть в журнале «первую скрипку», направление издания стали определять Бердяев, Булгаков и другие философы, но «Новый путь» стал значимой вехой в русской культуре начала века во многом благодаря Мережковским. В годы революции 1905 года позиция Мережковских была достаточно радикальной. Они даже сблизились с эсерами и «неонародниками», считая, что революция не только не противоречит христианству и религиозным взглядам, но, напротив, вытекает из них. С точки зрения Гиппиус и Мережковского, существует два основных подхода к интерпретации исторических событий - эволюционный (научный), когда утверждается бесконечность и непрерывность развития, ненарушимость закона причинности и революционный (прерывистый), когда утверждается преодоление внешнего закона причинности внутреннею свободою, а история предстает как цепь различных катастроф и потрясенийvi[6]. Библия, по их мнению, дает именно катастрофическую картину человеческой истории (изгнание из Эдема, великий потоп, разрушение вавилонской башни, Апокалипсис и т.д.) Значит, делают они вывод, религия и революция - неразделимые понятия. Здесь их позиция принципиально отличалась от позиции авторов «Вех», недаром в хоре марксистских критиков этого сборника прозвучал и голос Мережковского. Он был за революцию, а не против нее. Более того, он пытался доказать, что революция и религия - понятия чуть ли не синонимичные, что нельзя быть верующим человеком и не мечтать о революционном изменении мира. Правда, надо сделать одну чрезвычайно важную оговорку, - речь шла о революции духовной, но не политической. Разница огромная! Получалось, что Мережковский и «веховцы» говорили о разных вещах, - «революционер» Мережковский мечтал о религиозной революции, о духовном перевороте, а авторы сборника отмежевывались от политического насилия. Именно в годы между двумя русскими революциями 1905 и 1917 годов сложилась в общих чертах и философско-историческая концепция Мережковских. Она дополнялась и уточнялась ими в последующие годы, но суть ее оставалась той же (для Мережковских вообще была свойственная удивительная «верность» идеям). Поэтому имеет смысл рассмотреть ее подробнее. |
