Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 7.54 Mb.
|
| I эта береза и этот тигр — суть уже понятия, но и я J13*6 e факты, самые первичные, суть уже понятия. Факт нзУчН11ие только в разной степени, в разной пропорции и °0Й?юТ объект и тех, и других дисциплин. Следователь-образу фИЗика не перестает быть физической дисципли-н°'-° не становится частью логики оттого, что она имеет н°** Й самыми отвлеченными физическими понятиями; да-Я6710 дИХ познается в конечном счете какой-то разрез действительности- Но может быть, природа объектов общей и частной дис-лины действительно одна и та же, может быть, они циП тся только пропорцией отношения понятия и факта, Ра -инцитшально различие, позволяющее относить одну к а(1гике, а другую к физике, лежит в направленности, цели, л чкёэрсния обоих исследований, так сказать, в разной поли которую одни и те же элементы играют в обоих случаях? Нельзя ли сказать так: и понятие, и факт участвуют в образовании объекта той и другой науки, но в одном случае — в случае эмпирической науки — мы пользуемся понятиями, чтобы познать факты, а во втором — в общей науке — мы пользуемся фактами, чтобы познать самые понятия? В первом случае понятие не есть предмет, цель, задача познания, они суть орудия познания, средства, вспомогательные приемы, но целью, предметом познания являются факты; в результате познания увеличивается число фактов, известных нам, а не число понятия; понятия же, напротив, как всякое орудие труда, изнашиваются от употребления, стираются, нуждаются в пересмотре, часто — в замене. Во втором случае, наоборот, мы изучаем самые понятия как таковые, их соответствие с фактами есть только средство, способ, прием, проверка их годности. В результате этого мы не узнаем новых фактов, но приобретаем или новые понятия, или новые знания о понятиях. Можно йедь Дважды рассматривать каплю воды под микроскопом-, и это будут два совершенно различных процесса, хотя и капля, и микроскол будут те же оба раза: в первый раз мы при помо-н микроскопа изучаем состав капли воды; во второй раз * при помощи разглядывания капли воды проверяем год-ость самого микроскопа — разве не так? Но вся трудность проблемы в том именно и заключается, ПонЭТ° We так' ^еРно' что в частной науке мы пользуемся °PVn™5™M Как °РУДИЗМИ познания фактов, но пользование Дейи 'МИ ССТЬ вместе с тем их проверка, изучение и овла- е ими, отбрасывание негодных, исправление, создание 75    новых. Уже в самой первой стадии научной чпра5от^Ид| лирического материала пользование ш'мхт- ;vi i> к pull ка понятия фактами, сопостав.-ч.-к, . "^яятаМ видоизменение их. Возьмем п к.ччоспи; примера дни прЛ** денных выше научных факта, безусловно не "ринад,ЙК щих к общей науке: вращение Земли нокр.м Солнц* видение муравьев. Сколько критической работы над нааЕ ми восприятиями и. значит, снизанными с и и мм поннтцДТ' сколько прямого исследования понятий — (ШдимостиК невидимости, кажущегося движения — cko.ti.ko созцмЗ новых понятий, сколько новых связей между понятия» сколько видоизменения самих понятий внаем и si. света, as* жения и пр. потребовалось для установления этих факм Наконец, самый выбор нужных для познания данных ЯГ тов понятий разве не требует, помимо анализа фактов, ([а и анализа понятий. Ведь если бы понятия, как орудия, бнЕ заранее предназначены для определенных фактов опык^И вся наука была бы излишня: тогда тысяча-друга и чиной* ков-регистраторов или статистиков-счетчиков разнес^И всю Вселенную по карточкам, графам, рубрикам. Научи} познаняе от регистрации факта отличается актом выба нужного понятия, т.е. анЯлизом факта и анализом понят<КЛюбое слово есть теория; название предмета есть прнд жениек нему понятия. Правда, мы при помощи словахови» осмыслить предметы. Но ведь каждое называние, кажя применение слова, этого эмбриона науки, есть критика»* ва, стирание его образа, расширение значения. ЛингвияВ показали достаточно ясно, как изменяются слона от упя ребления; иначе ведь язык никогда не обновлялся бы,сл<Я бы не умирали, не рождались, не старели. А Наконец, всякое открытие в науке, всякий шаг вперяв эмпирической науке есть всегда вместе с тем и акт критя» понятия. И.П.Павлов открыл факт условных рефлексовав разве он не создал вместе с тем новое понятие; разве npeatt называли рефлексом выдрессированное, выученное двиЦи ние? Да иначе и быть не может: если бы наука толе открывала факты, не расширяя тем границ понятий, то1"щ не открывала бы ничего нового; она бы топталась на меС находя все новые и новые экземпляры тех же понятие Всякая новая крупица факта сеть уже расширение поняяв Всякое вновь открытое отношение между двумя фактам сейчас же требует критики двух соответственных поняяв и установления между ними нового отношения. У слови* рефлекс есть открытие нового факта при иомииш crapl'i ия. Мы узнали, что психическое слюноотделение воз-"°НЯ т непосредственно из рефлекса, вернее, что оно есть HnfciiL самы^ рефлекс, но действующий в иных, условиях. т°т я' рггр с тем это есть открытие нового понятия при №ЯМС1* ' L , , , старого факта: при помощи всем известного факта а°М&яКИ текут При виде пищи» мы получили совершенно *С1' с понятие рефлекса, наше представление о нем диамет-Н°Тно изменилось; прежде рефлекс был синонимом допси-Ра" 1сКого, бессознательного, неизменного факта, ныне к Х"ьтсксам сводят всю психику, рефлекс оказался самым Р бким механизмом и т.д. Как это было бы возможно, если Т\ Павлов изучал только факт слюноотделения, а не поня- fe-рефлекса? В сущности, это одно и то же, но выраженное твояким образом, ибо во всяком научном открытии познание факта и есть в той же мере познание понятия. Научное исследование фактов тем и отличается от регистрации, что оно есть накопление понятий, оборот понятий и фактов а прибылью понятий. Наконец, ведь в частных науках создаются все те понятия, которые изучает общая наука. Ведь не из логики берут свое начало естественные науки, не она снабжает их заранее готовыми понятиями. Так неужели же можно допустить, что работа по созданию понятий, все более и более абстрактных, происходит совершенно бессознательно? Как могут без критики понятий существовать теории, законы, враждующие гипотезы? Как вообще можно создать теорию или выдвинуть гипотезу, т.е. нечто выходящее за пределы фактов, без работы над понятиями? Но тогда, может быть, исследование понятий в частных науках происходит попутно, между прочим, по мере изучения фактов, а общая наука изучает только понятия? И это было бы неверно. Мы видели, что абстрактные понятия, которыми оперирует общая наука, содержат в себе реальное ядро. Спрашивается: что же делает с этим ядром наука — отвлекается от него, забывает о нем, укрывается в неприступную твердыню абстракции, как чистая математика, и ни в процессе исследования, ни в его результате не обраща- тся к этому ядру, как будто оно не существует вовсе? Стоит только рассмотреть способ исследования в общей науке и го конечный результат, чтобы увидеть, что это не так. Зве исследование понятий ведется путем чистой дедук- Ши, путем нахождения логических отношений между по- иями, а не путем новой индукции, нового анализа, тановления новых отношений,— одним словом, путем 77   рпставлеиия действительности в разных науках опре-М3 ПР вслкий раз структуру каждой дисциплины. ^и и это различие в способе представления действитель-т е- в структуре понятий, тоже не следует понимать и°СТ1бсолютное. Есть много переходных ступеней между кЗК 'оИЧсской наукой и общей: ни одна наука, которая за-ЭМП>кивЕ1ет этого имени, говорит Бинсвангер, не может «ос-С11У т1)Ся при простом накоплении понятий, она стремится ТЭппее систематически преобразовать всякое понятие в пра-Си1О правила — в законы, законы в теории» ' На всем протяжении научного знания внутри самой науки все время, не прекращаясь ни на минуту, идет разработка понятий, методов, теорий, т.е. совершается переход от одного полюса к другому — от факта к понятию — и этим стирается логическая пропасть, непроходимая черта между общей и частной наукой, но создается фактическая самостоятельность и необходимость общей науки. Как сама частная дисциплина внутри себя производит всю эту работу воронки фактов через правила в законы и законов через теории в гипотезы, так общая наука выполняет ту же работу, тем же способом, с теми же целями для ряда отдельных частных наук.Это совершенно сходно с рассуждением Спинозы о методе. Учение о методах есть, конечно, производство средств производства, если взять сравнение из области промышленности. Но в промышленности производство средств производства не есть какое-то особое, изначальное производство, а есть часть общего процесса производства и само зависит от тех лес способов и орудий производства, что и все прочее производство. «Прежде всего необходимо отметить,— рассуждает Спиноза, что здесь не будет иметь места исследование до бесконечности; другими словами, для того чтобы был найден наилучший метод для исследования истин, не надобно другого метода, чтобы им исследовать метод исследования истины, , чтобы исследовать второй метод, не надобно 1 второго третьего метода и т.д. до бесконечности; так как ким путем никогда не удалось бы прийти к познанию ы. да и вообще ни к какому понятию. С методом по- -\ло обстоит так же. как с естественными орудиями ■ было бы возможно подобное же рассуждение: , и"[ ;льно, чтобы выковать железо, надобен молот; это иметь молот, необходимо, чтобы он был сделан; для Жно опять иметь молот и другие орудия; чтобы 79  иметь эти орудия, опять-таки понадобились бы еще другД I орудия, и т. д. до бесконечности; на этом основании кто-дИ I будь мог бы бесплодно пытап ься доказывать, что люди Ш I имели никакой возможности выковать железо. Однако tag I же, как люди вначале, с помощью врожденных им орудий I сумели создать нечто весьма легкое, хотя с большим труцО|1| I . и мало совершенным образом, а выполнив :mi, лыполнили] I следующее более трудное, уже с меньшей затратой труда J I с большим совершенством, и так, переходя постепенно qS I самых примитивных творений к орудиям труда. иоторудиЯ I к следующим творениям и следующим орудиям, достигдЛ I того, чтобы выполнять весьма многое и и высшей степени] I трудное с незначительной затратой работы, точно так жен I интеллект путем прирожденном ему силы создает себе ицЗ I теллектуальные орудия, с помощью которых приобретая I новые силы для новых интеллектуальных творений, а путеЯ I аткх последних — нокые орудия или возможность к далЯ I нейшимизысканиям, и таким образом постепенно идетвпе- I ред, пока не достигнет наивысшей точки мудрости»,В сущности, и то течение и методологии, предстанителемЯ которого является Бинавангер не может не признать, чт<Л производство орудий и творений не два отдельных процессе в науке, а две стороны одного и того же процесса, которые] идут руки об руку. Вслед за Г.Ринксртом он определяет 1 всякую науку как обработку материала, и потому относи-; тельно каждой науки для него возникают две проблемы -i материала и его обработки; однако нельзя строго разгрании чить то и другое, потому что в понятии предмета омпири-j ческой науки содержится добрая доля обработки. И оЛ различает между сырым материалом, действительным! предметом и научным предметом: последний создается нЛ укой путем понятий из реального предмета. Если выдввЯ путь третий круг проблем — об отношении MCJKflyJ материалом и обработкой, т.е. между предметом и методом] науки, то и здесь спор может идти только о гом, что onpe-i делено чем: предмет методом или наоборот. Одни, как! К.Штумпф, полагают, что всякие различия в методах ксн ренятся в различии между предметами. Другие, как Ри^ керт, держатся того мнения, что разные предметы, к«Ч физические, так и психические, требуют одного и того Я метода Но, как видим, и тут нет почвы для разграничена между общей и частной наукой. Все это указывает только на то, что невозможно дат понятию обшей науки абсолютное определение, ее моЖЩ 80 пить только относительно частной науки. С этой по-опреде^ ^ ^ разделяет ни предмет, ни метод, ни цель, ни сЛбД тат исследования. Но она проделывает для ряда час-ре3У наук, изучающих смежные сферы действительности с тНЬ1Хй точки зрения, ту же самую работу и тем же самым °ЯН - и с тои же самой целью, что каждая из частных СП°к проделывает внутри себя над своим материалом. Мы М ечи что никакая наука не ограничивается простым на-""плен'кем материала, но что она подвергает его многооб-КдЗНой и многостепенной переработке, что она группирует, йобщаетматериал, создает теории, гипотезы, помогающие ° иое осмыслить действительность, что она освещена от-Яельными, разрозненными фактами. Обшая наука продолжает дело частных наук. Когда материал их доведен до высшей степени обобщения, возможного в данной науке, тогда дальнейшее обобщение оказывается возможным только за пределы данной науки и в сопоставлении с материалом ряда соседних наук. Это и делает общая наука. Ее единственное отличие от частных наук только в том, что она ведет работу по отношению к ряду наук; если бы она вела ту же работу в отношении одной науки, она никогда не выделилась бы в самостоятельную дисциплину, а осталась бы частью внутри той же науки. Общую науку поэтому можно определить как науку, получающую материал иэ ряда частных наук и производящую дальнейшую обработку и обобщение материала, невозможные внутри каждой отдельной дисциплины. Общая наука поэтому так относится к частной, как теория этой частной науки — к ряду ее частных законов, т.е. по степени обобщения изучаемых явлений. Общая наука возникает из необходимости продолжать дело частных наук там, где частная наука кончается. Общая наука относится к теориям, законам, гипотезам, методам частных наук так, как частная наука относится к фактам действительности, которые она изучает. Биология получает материал разных наук и обрабатывает его так, как каждая частная наука обрабатывает свой материал. Вся разница в том, что биология начинается там, где кончается эмбриология, зоология, анатомия и т.п., что она сводит в единство материал разных наУк, как наука сводит в единство разный материал внутри себя. -"а точка зрения вполне объясняет и логическую струк-- РУ общей науки, и фактическую, историческую роль об-5еи науки. Если же принять противоположное мнение о 81 I том, что общая наука есть часть логики, то станет совей! шенно необъяснимо, во-первых, почему общую науку аы" делятот высокоразвитые науки, успевшие создать разработать до тонкости свои методы, основные понятно теории. Казалось бы, что новые, молодые, начинающий дисциплины должны больше нуждаться, в заимствовании» понятий и методов из другой науки. Во-вторых, почему только группа соседних дисциплин выделяет общую, а цЛ каждая наука в отдельности — голько ботаника, зоологам антропология выделяют биологию? Разве нельзя составить» логику зоологии отдельно, логику ботаники отдельно, как' есть логика алгебры? И действительно такие отдельные дис-.) циплины могут существовать и существуют, но оттого они не становятся общими науками, как методология ботаники!.,, не становится биологией. Л.Бинсвангср исходит, как и все направление, из mieaJ листической концепции научного знания, т.е. из идеалиЯ стических предпосылок гносеологического характера, и ня формально-логической монструкции системы наук. ДД Бинсвангера понятия и реальные объекты разделены непр^И. ходимой пропастью, знание имеет свои законы, [.вою при--, роду, свое априори, которые оно (знание) привносит! познанную действительность. Поэтому для ЬинсвангерЯ возможно изучать эти априори, законы, знания оторванной изолированно от познаваемого в них, дли него возможна; I критика научного разума в биологии, психологии, физике,! I как для Канта была возможна критика чистого разума.I I Бинсвангер готов допустить, что метод познания определи I ет действительность, как у Каита разум диктовал законе I природе. Отношения между науками для него определяют I ся не историческим развитием наук и даже не i ребованиянИ I научного опыта, т.е. в конечном счете требованиями самой I познаваемой в науке действительности, аформально-лопя I ческой структурой понятий. На иной философской почве такая концепция немысли» ма, т.е, если отказаться от этих гносеологических а фом мально-логических предпосылок, гак сейчас же надаете эта концепция общей науки. Стоит только встать на реалиЯ стически-объективную, т.е. материалистическую тота зрения в гносеологии и на диалектическую ivu.v зренияЧ логике, в теории научного знания, как полисная гсориЯ| окажется невозможной. Вместе с новой точкой зрения сеЩ*. час же приходится признать, что действительность опреДи * ляет наш опыт, предмет науки, ее метод и что совершен! '" !зможно изучать понятия какой—либо науки безотноси-1еВьН'о к представленным в них реальностям. ф Энгельс множество раз указывал на то, что для диа-' цеской логики методология науки есть отражение ме-Нкологии действительности. «Классификация наук,— Г- ворят он,— из которых каждая анализирует отдельную 4?oDmv движения или ряд связанных между собой и перехо-Я1ДИХ ДРУГ в ДРУга Ф°рм движения, является вместе с тем 11яссификацией, расположением, согласно внутренне при-•vmew им последовательности, самих этих форм движения, я б этом именно и заключается ее значение». Можно ли -казать яснее? Классифицируя науки, мы устанавливаем Иерархию самой действительности. «Так называемая объективная диалектика царит во всей природе, а так называема я субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей...». Здесь уже ясно выдвигается требование учета объективной диалектики природы при исследовании субъективной диалектики, т.е. диалектического мышления в той или иной науке. Конечно, это отнюдь не значит, что мы закрываем глаза на субъективные условия этого мышления. Тот же Энгельс, который установил согласие между бытием и мышлением в математике, говорит, что «все числовые законы зависят от положенной в основу системы и определяются ею. В двоичной и троичной системе 2*2 не=4, а =100 или 11». Расширив это, можно сказать, что субъективные допущения, делаемые знанием, всегда скажутся на способе выражения законов природы и на соотношении между отдельными понятиями, и их надо учитывать, но все время как отражения объективной диалектики. Таким образом, гносеологической критике и формальной логике как основам общей психологии должна быть противопоставлена диалектика, которая «рассматривается как наука о наиболее общих законах всякого движения. Это означает, что ее законы должны иметь силу как для движения в природе и человеческой истории, так и для движения мышления». Это значит, что диалектика психологии — так мы теперь кратко можем обозначить общую психологию против определения Бинсвангера «критика психологии» — есть наука о наиболее общих формах движения (в форме поведения и познания этого движения), т.е. диалектика сихологии есть вместе с тем и диалектика человека как вм ДМСТа психологии' как диалектика естествознания есть есте с тем диалектика природы. 83    Даже чисто логическую классификацию суждений у rjjrlгеля Энгельс рассматривает как тхч-нив;тн\ ю не толь* J» I мышлением, но законами природы. В этом и видит он отлЭ I чительную черту диалектической логики. «...То, что у pj I геля является развитием мыслительной формы суждеццЭ I как такового, выступает здесь перед нами как развития I наших, покоящихся на эмпирической основе, теорстичя I ских знаний о природе движения вообще. А ведь это пока 1 зывает, что законы мышления и законы природ, I необходимо согласуются между собой, если только они наЦ I лежащим образом познаны». В этих словах — ключ к обща I психологии как части диалектики: это согласие мышлений и бытия и науке есть одновременно и предмет, и высщЯ критерий, идаже метод, т.е. общий принцип общей iicuxoj I логии. I -' ', I А I Общая психология относится к частным дисциплинам I так же, как алгебра к арифметике. Арифметика оперирует^ I с определенными, конкретными количествами: алгебра! I изучает всевозможные общие формы отношений между кга I чествами; следовательно, каждая арифметическая опера-ч I ция может быть рассматриваема как частный случай;! I алгебраической формулы. Отсюда, очевидно, следует, что* для каждой частной дисциплины и для каждого закона в не*| далеко небезразлично, частным случаем какой общей фор-J I мулы они являются. Принципиально определяющая и кЛ I бы верховная роль общей науки проистекает не из того, чтф I она стоит над науками, не сверху — из логики, т.е. из по-)' I следних основ научного знания, а снизу — из самих же: I наук, которые делегируют свою санкцию истины ь общую:.; I науку. Общая наука возникает, следовательно, из особая, положения, которое она занимает по отношению к частным;; она суммирует их суверенитеты, является их носительниц цей. Если представить себе систему знания, охватыоаемогв ' всеми психологическими дисциплинами, графи чески в вид^ ' круга, то общая наука будет соответствовать центру окруЯг .* ности. I Теперь предположим, что мы имеем несколько разный I центров, как в случае спора отдельных дисциплин, прети дующих на то, чтобы быть центром, или в случае притяМ ния различных идей на значение центральной1 объяснительного принципа. Совершенно ясно, что им буДЯ 84 ' 1 твСтетвовить и различные окружности; при этом каждый С°°1|й центр является вместе с тем периферической точкой 01 «ней окружности, следовательно, мы получим несколь-■акружностей, взаимно пересекающихся. Вот это новое положение всякой окружности будет графически пред- Ьвяять » нашем примере особую область знания, охват ы-Ш У jo психологией в зависимости от центра, т.е. от общей дисциплины. Кто станет на точку зрения обшей дисциплины, т.е. ггои-к фактам частных дисциплин не как равный к равным, как к научному материалу, как сами эти дисциплины подходят к фактам действительности, тот сейчас же сменит точку зрения критики на точку зрения исследования. Критика" лежит в той же плоскости, что и критикуемое; она протекает всецело внутри данной дисциплины; ее цель — исключительно критическая, а не позитивная; она хочет «знать только, верна или неверна и в какой мерс та или иная теория; она оценивает и судит, ноне исследует. А критикует Й, но оба они занимают одну и ту же позицию по отношению к фактам. Дело меняется, когда А начинает относиться к В так, как В сам относится к фактам, т.е. не критиковать, а исследовать В. Исследование уже принадлежит общей науке: его задачи не критические, а положительные; оно хочет не оценить то или иное учение, но узнать нечто новое о самих фактах, представленных в учении. Если наука пользуется критикой как средством, то и течение (исследования.— Ред.), и результат его процесса все же принципиально отличаются от критического обсуждения. Критика, в конце концов, формулирует мнение о мнении, хотя бы и очень веско и солидно обоснованное мнение; общее исследование устанавливает, в конце, концов, объективные законы и факты. Только тот, кто поднимает свой анализ из плоскости критического обсуждения той или иной системы взглядов на высоту принципиального исследования средствами об-Щсй науки, только тот разберется в объективном смысле происходящего в психологии кризиса; для него откроется закономерность происходящего столкновения идей и мнений, обусловленная самим развитием науки и природой изучаемой действительности на данной ступени ее позначна. Вместо хаоса разнородных мнений, пестрой разноголосицы субъективных высказываний для него раскроется стройный чертеж основных мнений развития науки, систе- fa объективных тенденций, с необходимостью заложенных 8.5    в исторических задачах, выдвинутых ходом развития нау-Я ки, и действующих за спиной отдельных исследователей и Т* теоретиков с силой стальной пружины. Вместо критически- '' го обсуждения и оценки того или иного автора, вместо у ли- ц '" чения его в непоследовательности и противоречиях оц ,; ' займется положительным исследованием того, чего требу-., ' ют объективные тенденции науки; и вместо мнения о мне- J* нии он получит в результате чертежа скелет обшей науки J ; как системы определяющих законов, принципов и фактов. | .Только такой исследователь овладеет настоящим и вер-я ным смыслом происходящей катастрофы и составит себе я I ясное представление о роли, месте и значении каждой от-Я .. I дельной теории или школы. Вместо неизбежного во всякой;! < I критике импрессионизма и субъективности он будет руко-а водствоваться научной достоверностью и истинностью. Для '■$ , него исчезнут (и это будет первый результат новой точки-м -зрения) индивидуальные различия — он поймет роль лич-,- . ности в истории; поймет, что объяснять, претензии рефлексологии на универсализм так же нельзя личными! ошибками, мнениями, особенностями, незнанием ее созда-=; телей, как французскую революцию — испорченностью ■! ■ королей, двора. Он увидит, что и сколько зависит в разви-- , тии науки от доброй и злой воли ее деятелей, что можно из 4i -этой воли объяснить и что, напротив, в самой этой воле 1 должно быть объяснено из объективных тенденций, дейст- ' . вующих за спиной этих деятелей. Конечно, особенности "j ' личного творчества и всего склада научного опыта опреде- " ? лили форму универсализма, которую идея рефлексологии j -■ получила у Бехтерева; но у и Павлова, личный склад яВ . научный опыт которого совершенно отличны, рефлексоло- л * гия — «последняя наука», «всемогущее естествознание», А # которое принесет «истинное, полное и прочное человече- ; '#■ ское счастье» И в разной форме тот же путь проделывают и 4"% бихевиоризм и гештальттеория. Очевидно, вместо мозаики ■«) § добрых и злых воль исследователей надо изучать единство. .(•* процессов перерождения научной ткани в психологии, ксЯ ■? торое и обусловливает волю всех исследователей. |
