§ 2. Требования к типологическому описанию граммем
Задача, которую нам предстоит решить ниже – это задача грамматической типологии, т.е. сравнение грамматических значений (точнее, как мы условились считать, сравнение базовых употреблений граммем) в языках мира.
Такое сравнение возможно, если, как и всякое сравнение, оно исходит из того, что у сравниваемых элементов, наряду с различиями, есть и нетривиальная общая часть. Эту вполне очевидную истину можно было бы и не повторять, если бы в области грамматической семантики она действительна была бы очевидна. Сравнимы ли разные грамматические системы между собой – вопрос, на который лингвисты продолжают давать противоположные ответы. Действительно, структуралистский подход с его опорой на внутрисистемные «значимости» не только не ставит вопрос о сравнимости языков, но и не нуждается в таком сравнении. Если каждый языковой элемент – это то, чем он отличается от других элементов в данной системе, то сравнивать его с элементом другой системы невозможно. Можно ли сопоставить «комплексные» или «нейтральные» английские формы Куриловича с какими-либо глагольными формами другого языка? В рамках того метаязыка, на котором они описаны, это сделать нельзя.
Напомним, что сходная проблема вставала и в фонологии. Фонологические описания двух разных языков, вообще говоря, несопоставимы: два физически тождественных звука могут иметь совершенно разное фонологическое описание в разных системах, и наоборот, тождественно характеризуемые фонемы двух разных языков могут иметь различную физическую реализацию. Чтобы сравнение звуковых систем стало возможно, для них следовало бы найти общий знаменатель, т.е. то, чем обладают все звуки во всех языках мира. Это общее и есть их физическая субстанция, которая остается за пределами ортодоксального структуралистского анализа, но которая является единственной возможной точкой отсчета для анализа типологического. Типология по определению субстанциональна.
Субстанция, на которую опирается грамматическая типология – это субстанция семантическая. Типологическое исследование граммем должно исходить из того, что естественные языки обладают единой семантической субстанцией (универсальным, взаимопереводимым семантическим содержанием); в качестве рабочего инструмента для описания такой субстанции используется тот или иной метаязык для записи значений (это может быть определенным образом препарированное подмножество естественного языка или же язык, содержащий искусственные элементы – данный выбор зависит от той семантической теории, в рамках которой работает исследователь). Значения грамматических показателей в общем случае неэлементарны, но сравнение грамматических показателей разных языков позволяет обнаружить в их составе более простые повторяющиеся семантические элементы («грамматические атомы» типа ‘данная ситуация предшествует некоторой другой ситуации’, ‘говорящий положительно оценивает данную ситуацию’, и т.п.); множество таких атомов (определенным образом структурированное) составляет «Универсальный грамматический набор» – пространство смыслов, из которого каждый язык выбирает некоторую часть для выражения средствами своей грамматической системы.
Задача грамматической типологии – как описание состава и структуры Универсального грамматического набора, так и описание тех (далеко не случайных) комбинаций грамматических атомов, которые образуют смысл грамматических показателей конкретного языка. Первую часть этой задачи можно определить как «типологию грамматических значений», вторую – как «типологию грамматических систем». В рамках типологии значений внимание исследователя направлено прежде всего на выявление инвентаря семантически близких атомов, образующих компактные «семантические зоны» и их более крупные объединения, или «домены» (например, зона кратности ситуации, входящая в аспектуальный домен, или зона оптативности, входящая в модальный домен).
Основными глагольными доменами являются: аспектуальный, темпорально-таксисный, модальный, коммуникативно-залоговый и ориентационный (последний включает указания о пространственной локализации ситуации и многочисленные метафорически связанные с ними значения). Граммемы, относящиеся к этим доменам, будут с разной степенью подробности рассмотрены ниже, в Гл. 5-7. Термин «домен» используется в работах Т. Гивона (ср. Givón 1981 и др.) и в подходе Дж. Байби и Э. Даля (ср. Bybee & Dahl 1989; Bybee et al. 1994, где различаются «conceptual domains», приблизительно соответствующие нашим доменам, и «cross-linguistic gram-types», приблизительно соответствующие нашим семантическим зонам). В отчасти сходном (хотя и более широком) значении употребляется термин «функционально-семантическое поле» в работах А. В. Бондарко и его школы, ср., например, Бондарко 1984, Бондарко (ред.) 1987 и др.
В рамках типологии систем описанию подлежат два основных феномена: «совмещение значений» и «кумуляция значений» в одном грамматическом показателе. Совмещение значений есть, в первом приближении, просто более удобный термин для обозначения грамматической полисемии: один и тот же показатель может, как известно, в разных контекстах выражать разные грамматические атомы (или разные их комбинации), и, как правило, грамматические показатели, используемые в конкретно-языковых системах, полисемичны. Из частых случаев совмещения значений можно указать, например, полисемию рефлексива и реципрока, настоящего и будущего времени, дуратива (актуально длящейся ситуации) и хабитуалиса (ситуации, имеющей место регулярно и/или постоянно), и мн. др. Синхронно совмещаемые значения диахронически обычно возникают в определенной последовательности; как правило, они семантически близки и принадлежат к одной и той же семантической зоне внутри Универсального грамматического набора. Если эта их семантическая близость и вызывает соблазн говорить о некотором едином («инвариантном») значении у соответствующего грамматического показателя, то в любом случае рассуждения о правомерности или неправомерности такой трактовки не могут вестись в рамках концептуальной системы грамматической типологии.
Что касается кумуляции значений, то это явление несколько другого порядка. Оно имеет отношение к одновременному выражению двух (в общем случае, сколь угодно несходных) значений одним (морфологически элементарным) грамматическим показателем; так, в языках мира хорошо известна кумуляция значений дуратива и прошедшего времени («имперфект»), значений залога и лица/числа подлежащего, и т.п.; большое количество случаев кумуляции характеризует скорее особенности морфологической типологии данной грамматической системы (т.е. ее флективный и «многомерный» характер), чем семантику используемых в ней грамматических показателей.
То, как именно и в каком объеме в языке будет использовано совмещение и кумуляция универсальных грамматических атомов, составляет специфику его грамматической системы, идиосинкратическим образом преобразующей определенное подмножество Универсального грамматического набора. Существенно, конечно, и то, какие именно элементы Универсального грамматического набора каждый конкретный язык использует в качестве означаемых грамматических показателей. Многие исследователи отмечали, что языковые системы в этом отношении весьма избирательны (и часто эта избирательность носит ареальный характер, одинаковым образом проявляясь в грамматических системах языков одного ареала, независимо от наличия или степени их генетического родства). Под «избирательностью», или «грамматической доминантой» (англ. prominence) в данном случае имеется в виду то, что, как правило, глагольные домены в языках мира грамматикализуются неравномерно: значения из одних доменов получают особенно дробную и тщательную грамматическую трактовку, тогда как значения из других доменов могут быть грамматикализованы гораздо слабее или даже вовсе не выражаться грамматическими средствами. Принято, в частности, различать языки с «аспектуальной доминантой», с «темпоральной доминантой» и с «модальной доминантой» той или иной степени отчетливости (ср. опыт такой классификации в монографии Bhat 1999).
В нашем кратком обзоре морфологически выражаемых граммем основное внимание будет сосредоточено, по понятным причинам, не столько на описании конкретных грамматических систем, сколько на описании самих универсальных значений.
В лингвистике известно не так много попыток создания универсального инвентаря грамматических значений. Интерес к независимым от языкового выражения, универсальным «понятийным категориям» (термин принадлежит Отто Есперсену, см. Есперсен 1924) в европейской традиции возник в рамках «лингвистического рационализма» XVII в. и в той или иной степени был свойствен и В. фон Гумбольдту, и младограмматикам, и различным школам рубежа веков; но типологически содержательные обобщения стали появляться только начиная с середины XX в. Ранние исследования в этой области ограничивались просто списками наиболее распространенных в языках мира значений (как в Nida 1949: 166-169; это одна из первых попыток создания цельной морфологической теории, в какой-то степени учитывающей план содержания грамматических морфем). Позднее стали предлагаться и элементы классификации грамматических значений – часто на основе сравнительно маргинальных концепций, не получивших распространения за пределами узкого круга лингвистов: такова, например, работа Longacre 1983, основанная на разновидности «тагмемной теории» К. Пайка или работа Pottier 1974, опирающаяся на традиции школы Г. Гийома, и ряд других; в России поиски в этом направлении велись с начала 1940-х гг. и связаны, главным образом, с именами И. И. Мещанинова (см. Мещанинов 1940 и 1949) и С. Д. Кацнельсона (см. Кацнельсон 1972 и 2001). Несколько более популярна классификация грамматических категорий, предложенная нидерландским типологом С. Диком в рамках его теории «функциональной грамматики» (см. прежде всего Dik 1989); в этом же ряду можно назвать и теорию «функционально-семантических полей», разрабатываемую (преимущественно на русском материале) А. В. Бондарко.
Идея о существовании ограниченного набора универсальных «когнитивных категорий» высказывалась и в работах, в той или иной степени близких к когнитивному направлению; ср., например, Jackendoff 1983, 2002 или Beard 1995a (где используется очень небольшой абстрактный инвентарь значений типа «падежных»). Более пространный перечень универсальных грамматических значений обсуждается в Talmy 1985 (ср. также более позднюю переработанную версию Talmy 2000).
Из более традиционных (но и более фрагментарных) построений такого рода заслуживает упоминания классификация грамматических значений Дж. Лайонза (J. Lyons 1977), а также С. Андерсона и С. Чанг – А. Тимберлейка (S. Anderson 1985b; Chung & Timberlake 1985 и ее переработанный вариант Timberlake 2007); ср. также полезный практический обзор в Payne 1997.
Одна из наиболее ранних и, по-видимому, наиболее известных попыток универсальной классификации грамматических значений принадлежит Р. О. Якобсону (1957); ее отличие состоит в том, что Р. О. Якобсон предложил аппарат для описания всех возможных значений в языках мира. Именно этот аппарат положен в основу классификации морфологических значений у И. А. Мельчука (1998).
Классификация Якобсона основана на противопоставлении «события» (т.е. ситуации) и «участников события», с одной стороны, и противопоставлении «факта сообщения» (т.е. речевой ситуации, участниками которой являются говорящий и адресат) и «сообщаемого факта», с другой стороны; грамматические категории различаются тем, характеристики каких из элементов этой классификации они выражают (например, время глагола соотносит факт сообщения с сообщаемым фактом, и т.п.). Главным теоретическим достижением Якобсона, бесспорно, стало удачное использование понятие шифтера, т.е. языковой единицы, в значении которой содержится указание либо на речевой акт, либо на участников речевого акта. Например, категория времени является шифтерной (поскольку содержит отсылку к моменту речи); местоимение ты тоже является шифтерным (поскольку обозначает адресата речевого акта), и т.п. Революционность предложений Якобсона состояла в том, что в эпоху еще почти безраздельного господства ортодоксального структуралистского подхода к языку как к «системе чистых отношений» (Ельмслев), замкнутой «в самой себе и для себя» (Соссюр), Якобсон объявил центральным объектом грамматики фигуры говорящего и слушающего. Это, в свою очередь, означало, что без таких внешних по отношению к языку параметров, как ситуация произнесения конкретных текстов, нельзя определить даже такие «чисто языковые» явления, как грамматические категории8.
Полностью соглашаясь с предложениями Якобсона (которые сейчас уже кажутся самоочевидными), следует, однако, заметить, что классификация грамматических категорий предполагает использование многих параметров, а отнюдь не только «коммуникативного» (несмотря на его важность); но разработка таких параметров целью Якобсона не являлась. Не предлагает таких параметров и И. А. Мельчук (дополнивший классификацию Якобсона прежде всего противопоставлением семантических ~ синтаксических и словообразовательных ~ словоизменительных значений и усиливший акцент на ее «исчисляющем» характере). Не случайно в «исчислении» И. А. Мельчука самый большой по объему класс называется просто «словоизменительные категории, выражающие качественные характеристики», при том, что сами эти характеристики фактически задаются списком.
По этой причине (а также по ряду других, о которых будет сказано во второй части при обсуждении конкретных категорий) мы не будем в нашем обзоре основных морфологических значений следовать схеме Якобсона-Мельчука во всех деталях. Кроме того, многие реальные «грамматические атомы» слишком трудно отнести к одному определенному классу, так как они могут одновременно выражать несколько логически разнородных значений. Грамматическое пространство естественных языков (особенно если учитывать связи между разными значениями и диахронические переходы одного значения в другое) гораздо больше похоже на палитру с переливающимися и перетекающими друг в друга разноцветными пятнами, чем на расчерченную по линейке схему из школьной тетради. Ниже мы ограничимся лишь выделением нескольких крупных семантических зон и кратко охарактеризуем их внутреннее строение; дальнейшая классификация элементов Универсального грамматического набора должна быть задачей более специальных исследований.
|
