Решение заседания кафедры Протокол №1 15
Скачать 4.53 Mb.
|
| Раздел 5. Теория "объектных отношений" и ее варианты. Тема 1. Понятие объектных отношений. План. 1. Объектные отношения. 2. Особенности разных теорий. 1. Объектные отношения. Психоанализ является постоянно развивающейся системой. Одним из путей развития является внимание современных теоретиков к различным пепектам личностного развития как существенным принципам личностной организации и психопатологии. В то время как Фрейд подчеркивал, что конфликты на пути удовлетворения и контроля ид-процессов есть центральный организующий принцип человеческой жизни, эго-аналити-ки видят в "эго" центральный организующий принцип; достижение базовного доверия, автономия и инициатива определяют жизненный путь. Те, кто разрабатывал теорию объектных отношений,— Кляйн (1946, 1952) Малер (1971, 1975) Ферберн (1952), Кернберг (1975, 1976), Кохут (1971, 1977), Мастерсон (1976, 1989) — подчеркивают важность взаимоотношений между Я и объектами как главного организующего принципа человеческой жизни, источник здорового или аномального развития. Термин "объектные отношения" не однозначен. В общем и целом считается, что он описывает скорее интрапсихические структуры, чем реальные межличностные отношения. Объектные отношения во многом окрашены аффектами любви-ненависти, сопровождавшими ранние межличностные отношения и, в свою очередь, сильно эмоционально влияют на последующие межличностные взаимоотношения и отношения в настоящем. Обобщая ряд определений, которыми оперирует современный психоанализ, мы определяем термин репрезентации Я и объекта. Репрезентация как слЬжный, с достаточной регулярностью воспроизводящийся комплекс или паттерн аффектов, синкретических образов памяти, перцепции, когниций, на разных стадиях онтогенеза различающихся по степени дифференцированности, ясной очерченности и осознанности объективных и субъективных границ, внутренней связности и интегрированности в единое целое. "Объект" — термин, используемый уже Фрейдом (1923) для обозначения "других", потому что в ид-психологии "другие" выступают первично объектами инстинктивного удовлетворения значительно в большей степени, чем аутентичными личностями со своими собственными потребностями и желаниями. 2. Особенности разных теорий. Теоретики объектных отношений по-разному оценивают важность сил "ид" во взаимоотношениях между родителем и ребенком. "Мать" и основательница британской ветви теории объектных отношений М.Кляйн значительное место уделяет взаимодействию орально-либидных и орально-деструктивных влечений. О.Кернберг(1976) видит объектные отношения частично энергизируемыми базовыми инстинктами, особенно агрессией. М. Малер, Г .Салливан, У. Ферберн (1952) и X. Кохут (1971), с другой стороны, подчеркивают не столько влияние импульсов "ид" и характер отношений с родительскими фигурами эдипального периода, сколько решающую роль "значимого другого" и характера эмоциональных отношений, в которые младенец включен от самого рождения; причем определяющими дальнейшее развитие ребенка считаются отношения первого-второго года жизни. Остановимся подробнее на некоторых основополагающих положениях указанных авторов, осознавая всю схематичность нашего изложения и, ограничивая его акцентом преимущественно на аспектах развития, поскольку современные психоаналитические системы в теоретическом отношении, а также в обосновании методической стратегии, фактически построены как системы, предоставляющие пациенту с расстройствами личности условия, "корригирующие" его раннее патологическое развитие. Тема 2. Английская школа объектных отношений. М.Кляйн. План. 1. Суть теории. 2. Авторы. 1. Суть теории. Мелани Кляйн (1882-1960) большое значение придает доэдипальным стадиям развития индивида, на которых явно прослеживаются как объектные отношения, так и элементарные защитные механизмы. Эти выводы Кляйн противоречат и классическим, и более современным взглядам психоаналитиков на процесс развития ребенка. Она обнаруживает, что уже на ранних стадиях развития ребенка наблюдаются такие проявления Я и Сверх-Я, которые Фрейд относил к более поздним стадиям развития, например, к фаллической. В книге 1932 г. "Психоанализ детей" и в более поздних своих работах "Печаль и ее отношение к маниакально-депрессивным состояниям" 1940 г., "Заметки о некоторых шизоидных механизмах" 1946 г., она показала, что уже с самого рождения у ребенка обнаруживаются два противоположных инстинкта - влечение к жизни и влечение к смерти. Влечение к смерти воспринимается младенцем как преследование, поэтому, чтобы справиться с этим страхом, он обороняется с помощью примитивные защитных механизмов. Значит ли это, что у младенца с самого рождения существует элементарное ощущение собственного Я? М. Кляйн отвечает на этот вопрос утвердительно. Она говорит, что для совладания с собственными страхами ребенок использует два механизма - проекцию и интроекцию. Первый позволяет выносить все неприятное вовне, а второй - вбирать все приятное в себя. Проекция отрицательного опыта, равно как интроекция положительного опыта, происходит с помощью объектов, каковым для ребенка является грудь матери. Для осуществления этих операций ребенок расщепляет частичный объект - грудь матери на "хороший" - питающая, принимающая и "плохой" - нападающая, поглощающая. Проекция влечения к смерти происходит благодаря вынесению на "плохой" объект своих агрессивных импульсов. Интернализация "хорошего" объекта способствует формированию и развитию Я. "Благодаря интроекции хорошей груди ребенок не только чувствует себя комфортно и счастливо, но также начинает накапливать в Я позитивные объекты, благодаря чему он усиливается и становится все более способным справляться с требованиями, которые предъявляются ему как изнутри, так и извне. Благодаря проекции негативных качеств на грудь ребенок чувствует себя более свободно, и это помогает ему сохранить свое внутреннее ощущение безопасности". Все эти процессы наблюдаются в первые месяцы жизни ребенка, которые относятся паранойяльно-шизоидной стадии развития. Кляйн подчеркивает, что обозначение стадий с помощью терминов, заимствованных из психиатрии, указывает лишь на природу отношений, страхов и защитных механизмов в этот период и не имеет отношения к патологии. В дальнейшем (на депрессивной стадии) ребенок под воздействием позитивных впечатлений узнает, что хорошая и плохая грудь относятся к одному и тому же объекту. С этого момента он начитает интегрировать объект целиком и как хороший, и как плохой. Проработка чувства страха на предыдущей стадии развития (до 4-месячного возраста) позволяет ребенку справляться со своей тревожностью, не прибегая к расщеплению. Восприятие частичного объекта заменяется восприятием целостного объекта - матери. Затем ребенок начинает учитывать и других людей, прежде всего своего отца, и этим закладывается основание эдипова комплекса. Сначала родители воспринимаются как единое целое, каким-то образом сочетаясь в представлениях ребенка. В процессе дифференциации фигур матери и отца у ребенка начинают возникать чувства ревности, зависти и автономии. Преобладание положительных переживаний в опыте ребенка приводит к тому, что он прорабатывает свои страхи, возникшие на эдиповой стадии, прибегая не к защитам, а к реалистической оценке действительности и удовлетворению. 2. Авторы. Кроме исследований Мелани Кляйн, к Английской школе объектных отношений относят работы С. Айзекс, Дж. Ривьер и П. Хайманн. Тема 3. Доналд Винникотт и его теория. План. 1. Суть теории. 2. Базисные понятия. 1. Суть теории. Доналд Винникотт работал в Англии одновременно с Клейн. Он был прекрасным клиницистом, чьи провидческие идеи оказывают все большее влияние не только на психоаналитическую теорию, но также на детских и взрослых психотерапевтов, представляющих почти все направления. Причина этого масштабного успеха в том, что, несмотря на частый радикализм теоретических и практических идей и новшеств Винникотта, его работа отвечает здравому смыслу более, чем труды любого другого психоаналитического мыслителя. Он никогда не забывал о том, что описывает реальных людей. Младенцу не выжить, как физически, так и психологически, если о нем не будет заботиться мать или другой значимый для него опекун. С психологической точки зрения развитие «я» младенца происходит успешно только в любящей, игровой и, самое главное, зеркальной (отражающей) среде, создаваемой вниманием матери. Отсюда вытекает следующая теоретическая предпосылка: никакую психику нельзя понять как существующую в изоляции. Эта идея глубоко повлияла на развивающуюся область теории объектных отношений. Винникотт имел хорошую возможность наблюдать младенцев и их матерей, поскольку перед тем, как стать психоаналитиком, он работал педиатром. Он говорил, что в период своей работы в одной из лондонских больниц ему пришлось видеть не менее шести тысяч младенцев и их матерей. Большая часть психоаналитических формулировок и нововведений в технике психоанализа возникла из понимания того, что отношения матери с ребенком во многом напоминают отношения аналитика с пациентом. Задержка развития у взрослых может быть объяснена дефицитом материнского внимания в младенчестве. Психоаналитик может успешно осуществить лечение, воссоздавая условия материнской опеки. Винникотт сделал радикальный шаг, когда заметил, что в основе личностной идентичности лежит прежде всего ощущение бытия. Другими словами, при формировании личности ощущение собственного существования (экзистенции) более важно, чем сексуальные или агрессивные влечения: «После бытия — собственное действие и превращение в объект внешнего воздействия. Но сначала бытие». Способность быть начинается с отношения младенца к матери и особенно к груди. Если голодное дитя постоянно встречает любящую заботу, проявляющуюся в том, что мать дает грудь в гармоничной и любящей манере, тогда младенец начнет ощущать продолжение собственного существования. Но если мать недовольна или отнимает грудь и тем самым вызывает у ребенка фрустрацию, будут иметь место травмирующие разрывы в первичной реальности ребенка. По мере того как ощущение собственного бытия становится сильнее, оно образует фундамент для всех последующих функций личности. «Либо у матери есть грудь как таковая, так что ребенок также может «быть», когда он и мать еще не разделены в рудиментарном сознании младенца; либо мать неспособна выполнить эту функцию, в результате чего ребенок должен будет развиваться, не обладая способностью «быть» или с неполноценной способностью «быть»» (Winnicott, 1971). Кроме того, Винникотт известен следующим введенным им термином: достаточно хорошая мать (good enough mother). Он понял, что матери очень непросто создать среду, в которой ребенок может выработать ощущение «я», т. е. безусловное ощущение собственного существования. Он также понял, что, как это ни парадоксально, лучше всего, если мать не идеальна. Ей нужно быть лишь достаточно хорошей (реальность, которая также касается и психотерапевта). Если она будет совершенной в своих реакциях, ребенок останется зависимым. Из-за регулярных, но не чрезмерных перерывов в материнской гармонии и заботе ребенок (или клиент в психотерапии) должен возвращаться к собственным ресурсам и развивать способность удовлетворения своих потребностей. Задача матери — создать среду, в которой ребенок сможет развить с течением времени истинное и аутентичное самоощущение; чтобы это произошло, необходима достаточно хорошая, но не совершенная мать. Однако, чтобы быть достаточно хорошей, мать должна удовлетворять потребности ребенка большую часть времени. Ребенок, по словам Винникотта, не обладает ощущением ограниченности собственных возможностей; ему кажется, что он всесилен. Это чувство всесилия необходимо для развития «я». Если младенец хочет, чтобы его накормили, и мать дает ему грудь или бутылку в нужный момент, если младенец улыбается и мать улыбается в знак подтверждения, если младенец намочил пеленки и плачет и мать вовремя их меняет, тогда у младенца возникнет чувство, что его спонтанные экспрессии дают результат. Со временем ощущение ребенком своего всесилия уступает место чувству относительной независимости, по мере того как он учится удовлетворять собственные потребности. Тем не менее именно ранний успех ребенка в выражении себя внутри отношений «мать—младенец» приводит в действие ощущение эффективности и аутентичности себя как взрослого. 2. Базисные понятия. Винникотт проводит грань между истинным «я» (true self) и ложным «я» (false self). Когда всесилие младенца получает признание, развивается истинное «я»; однако, когда ребенок не ощущает своей эффективности, он чувствует себя беспомощным и начинает приспосабливаться к потребностям матери, чтобы получить желаемое. В этом случае у него выработается ложное «я». Многие из пациентов, приходивших к Винникотту как к психоаналитику, чувствовали себя опустошенными и неудачливыми, поскольку они жили большей частью своим ложным «я», поверяя все свои желания и действия реакцией окружающих. Винникотт видел задачу психоанализа в создании такой среды, в которой могут проявиться спонтанные экспрессии истинного «я». Он был известен разработкой игровых приемов и условий, в которых эти экспрессии могли быть наиболее легко осуществлены (Winnicott, 1971). Основу другой широко признанной концепции Винникотта составляет то, что он назвал переходными объектами (transitional objects), или переходными феноменами (transitional phenomena). Эта концепция опирается на наблюдения, которые все мы делаем, и припоминание нами ситуаций, которые могли иметь место еще в период нашего детства. Суть этого наблюдения в том, что для младенцев и детей (и даже взрослых) определенные объекты приобретают особую значимость. Распространенными примерами здесь являются одеяло или игрушечный медвежонок, к которым ребенок часто бывает страстно привязан. Винникотт увидел, что эти предметы играют особую роль, насыщаемые силой, исходящей из ребенка, но оставаясь при этом реальными предметами объективного мира. Винникотт понял, что мы не совершаем прыжок от совершенно неоформленного ощущения «я» к полностью сформированному «я». Необходимы какие-то переходные звенья. Они имеют место в области, лежащей между «реальным» внешним миром и чисто субъективным внутренним миром, состоящим из ощущения бытия и фантазий. Переходный объект — та точка, где встречаются эти два мира, где внутренний субъективный мир находит внешнюю форму. Эти объекты и мир внутренних образов, в которых они существуют, являют собой первые слабые выражения «я», и они должны быть ценимы и охраняемы матерью (а затем и психотерапевтом). Наблюдения Винникотта особенно подходят для психотерапевтических отношений между врачом и пациентом. Он увидел, что психоаналитические отношения являются проигрыванием первых отношений ребенка, т. е. его отношений с матерью, и таким образом можно поставить знак равенства между аналитиком и матерью и между пациентом и ребенком. Психотерапевтическая среда подобна материнской среде, в которой аналитик (мать) создает условия, облегчающие психологический рост пациента (ребенка). Чтобы лечение оказалось успешным, аналитик должен проявлять к пациенту огромное уважение. Винникотт полагал, что крайне полезной для проявления истинного «я» может быть игра. В игре человек может возвращаться ко времени, когда ему были нанесены первичные раны. В своей психоаналитической практике Винникотт допускал значительный отход от условностей. Необходимо, считал он, прежде всего удовлетворить нужды пациента, а не заставлять его приспосабливаться к графику и потребностям аналитика. Иначе это может только способствовать развитию ложного «я» у пациента. Например, Винникотт проводил неограниченные временем беседы, которые могли продолжаться два-три часа, если обычный 50-минутный прием проходил, на взгляд пациента, в несвободной и негармоничной обстановке. Ведь именно гармоничная эмпатия и удовлетворение потребностей истинного «я» пациента являются целью психоанализа. «Достаточно хорошая адаптация матери к потребностям младенца вызывает у ребенка иллюзию, что существует внешняя реальность, которая соответствует его собственной потребности создавать» (Winnicott, 1971) В большей степени, чем это свойственно большинству теоретиков, Винникотт всегда начинал с наблюдений и только затем переходил к разработке концептуальной базы. Он видел, к примеру, что развитие ребенка идет от абсолютной зависимости его от матери через относительную зависимость к состоянию «нацеленности на независимость». Понятия достаточно хорошей матери, облегчающих условий, истинного «я» и ложного «я», а также многие другие термины и фразы Винникотта основаны на здравом смысле. Фактически, одно из самых больших благ, извлеченных многими читателями Винникотта, — это побуждение искать собственный здравый подход к психологическим вопросам. Демонстрацией своей собственной спонтанной творческой активности Винникотт продолжает вдохновлять многих психотерапевтов на то, чтобы они доверяли своей интуиции и способности помогать другим. Тема 4. Х. Кохут и его теория. План. 1. Суть теории. 2. Виды переноса. 1. Суть теории. Хайнц Кохут положил начало психоаналитической школе мысли, называемой я-психологией. Выросший и получивший образование в Вене, он, подобно Фрейду, был вынужден покинуть Австрию из-за нацистов в 1939 году. Он окончил медицинскую школу и получил свою психоаналитическую подготовку в Соединенных Штатах. Его работа на начальном этапе рассматривалась как продолжение модели Фрейда, и он старался включить влечения в разрабатываемую им теорию «я». Однако в итоге Кохут пришел к выводу, что личность развивается в двух направлениях: одно ведет к зрелости эго, как Фрейд понимал этот термин, а другое — к зрелости «я», области, не имевшей четкого определения. Некоторые другие ученые, в частности Винникотт и Юнг, ранее предпринимали психологическое исследование «я» со своих собственных позиций. Однако Кохут добавил один ключевой элемент к этому исследованию. Он понял, что наш врожденный нарциссизм является существенной частью развития «я», и описал его в виде отдельной линии развития внутри личности. Влияние Кохута было значительным, породив целый ряд ассоциаций, учебных институтов и журналов. Подобно Фрейдам, Клейн и Винникотту, Кохут основывал свое новаторское мышление на наблюдении внутри психоаналитической среды. Он часто работал с пациентами, которые жаловались на чувство дезинтеграции или отчаянную борьбу с внутренней пустотой. Его не удовлетворял фрейдовский психоаналитический диагноз вытесненной (подавленной) сексуальной и агрессивной энергии. Скорее, заключал он, эти пациенты страдают от недостаточного развития как «я», так и ощущения внутренней субстанциальности (прочности). «Я» стало термином, который объединял, по Кохуту, присущее человеку базовое ощущение реальности и цели, его устремления и идеалы. Оно является стержнем ощущения человеком смысла происходящего. В дополнение к диагностированию болезненного состояния внутренней пустоты, Кохут подметил то, как это состояние излечивалось: выздоровление пациентов происходило тогда, когда они в течение продолжительного времени чувствовали, что аналитик их по-настоящему понимает. Он обнаружил, что ключом исцеления является не интерпретация, а глубоко эмпатическое слушание. Интерпретация же, этот традиционный психоаналитический прием, только усугубляла положение вещей. Многие из этих наблюдений симптомов пустоты и бессмысленности происходящего, а также эффективности эмпатии как терапевтического средства были уже осуществлены Уинникоттом, но Кохут разработал теоретические модели для систематического понимания и лечения этих трудноизлечимых состояний. Кохут развил аспект фрейдовской концепции нарциссизма, который позволил ему полностью уйти от теории влечений и решительно выдвинуть теорию «я». До Кохута нарциссизм считался патологическим состоянием, при котором человек — подобно мифическому Нарциссу, любовавшемуся своим отражением в лесном озере, — рассматривает свое тело и свою индивидуальность в качестве центра мироздания и единственного критерия ценности. Всем нам известны люди, которые говорят только о себе или своих переживаниях, не придавая никакого значения мыслям и чувствам окружающих. Кохут понял, что такое состояние является аберрацией (искажением) в сущности нормального процесса и что прохождение через период нарциссизма — это необходимый и здоровый этап взросления. Каждый младенец и маленький ребенок должны почувствовать себя центром вселенной, по крайней мере на какое-то время. Результирующая пустота вызовет нарциссическую жажду внимания, которая позже станет дефектом личности только тогда, когда это чувство отрицается. Кохут видел, что нормальный нарциссизм образует ядро «я». Кохут фокусировал свое внимание на двух нормальных нарциссических процессах, которые являются решающими в развитии «я». Первый из них — отражение (mirroring), при котором младенец смотрит на мать и видит свое «я» отраженным в ее радостном взгляде. При отношении отражения ребенок как будто говорит про себя: «Ты видишь меня чудесным. Значит, я чудесен». Наблюдая собственные положительные качества в сиянии материнских глаз, ребенок чувствует всю свою самоценность. Второй нормальный нарциссический процесс — идеализация (idealization), которая начинается с узнавания ребенком своего родителя или другого любимого человека. В этом случае качества собственного «я» — доброта, совершенство, всесилие, значимость, чувство реальности и т. д. — проецируются на этого человека, так что ребенок (как бы) может сказать: «Я вижу тебя чудесной и нахожусь рядом с тобой; значит, я существую и тоже чудесен». В объектных отношениях отражения и идеализации ребенок узнает свое «я» с помощью другого человека. Кохут назвал этих отражающих и идеализируемых людей я-объектами (selfobjects), так как ребенку кажется, что они являются продолжением его самого. Со временем ребенок произведет интернализацию отношений с я-объектами таким образом, что он сможет осуществлять операции отражения и идеализации внутри себя. Когда эти два процесса интернализации проходят успешно, они образуют базис двухполюсного «я». Внутренний процесс отражения ведет к реалистическим устремлениям в мире, подкрепляемом интернализованной стимулирующей похвалой матери. Равным образом, когда будет интернализован идеализируемый отец, ребенок может нацелиться на реалистические идеалы. Эти два полюса составляют ядро здорового «я» и генерируют прочувствованные устремления и идеалы, которые обеспечивают чувство цели и смысла. Кохут связывал эти два полюса «электрической дугой» базовых навыков и талантов, с помощью которых индивид пытается в течение всего своего существования поддерживать баланс между стремлениями к индивидуальным целям и жизнью в согласии с идеалами и ценностями, которые придают ей смысл». Кохут заметил, что успешное развитие «я» может обеспечить любой из этих процессов. Например, если мать неспособна произвести отражение должным образом, тогда здоровый идеализирующий процесс с отцом может все же обеспечить такое проявление ощущения «я», которое будет достаточно для возникновения чувства реальности и мотивации. Если один полюс функционирует нормально, тогда дефекты другого полюса могут быть исправлены позже. Однако если ущербны оба полюса, тогда следом могут возникнуть симптомы, которыми и занимался Кохут, — чувства нереальности, опустошенности и бессмысленности происходящего, — поскольку в этом случае отсутствует внутренняя структура «я», которая способна обеспечить чувство самоценности. «Успешное окончание анализа... достигается тогда, когда ранее ослабленное или фрагментированное нуклеарное «я» анализируемого... укрепилось и консолидировалось настолько, что оно может функционировать как более или менее самодвижимая, самоуправляемая и самоподдерживаемая единица, которая обеспечивает основополагающую цель для его личности и придает чувство смысла его жизни». 2. Виды переноса. Кроме теории, Кохут разработал практические приемы лечения расстройств «я». Он установил, что дефекты структуры «я» становятся заметны при трех ситуациях переноса, или способах видения собственного психоанализа. При отражающем переносе (mirroring transference) пациент пытается исправить эти дефекты, воспринимая терапевта как человека, полностью очарованного и осчастливленного пациентом. Пациент испытывает неутолимую потребность рассказать о каждой подробности своей жизни. При идеализирующем переносе (idealizing transference) пациент превращает аналитика в человека, достойного благоговения и восхищения, а затем начинает ощущать собственную важность и значимость как результат их отношений. При близнецовом переносе (twin transference) пациент фантазирует, что он и аналитик являются в некотором роде равноправными партнерами, совершающими совместное путешествие по жизни. В этом случае пациент более не чувствует себя одиноким или опустошенным. Во всех трех моделях переноса психотерапевтическое вмешательство в целом схоже: глубокое эмпатическое понимание со стороны аналитика. Перенос и взаимоотношения, которые он порождает, принимаются и понимаются аналитиком, и в результате пациент может постепенно интернализовать личность аналитика. Тем самым психическая организация, которую пациент не смог осуществить с родителями, теперь успешно структурирована, а его здоровье восстановлено. Тема 5. Концепция сепарации-инфивидуации Маргарет Малер. План. 1. Суть теории. 2. Фазы. 1. Суть теории. М.Малер — венский педиатр и детский психоаналитик, чьи воззрения оформились в 50-е годы, чему нимало способствовал ее интерес к роли нарушения самых ранних отношений матьдитя в происхождении психотических расстройств и, в частности, аутизма. Своеобразным новаторством оценивался современными ей аналитиками метод непосредственного наблюдения за взаимодействием матери и ребенка в "естественной обстановке", что, несмотря на последующую критику со стороны детских психологов — этологов и экспериментаторов, внесло существенный вклад в социально-психологическое направление психоанализа. Впервые ясно и недвусмысленно была сформулирована и развернута логика развития ин-трапсихических структур — репрезентаций я и репрезентаций объекта, исходя из реально складывающихся отношений матери и ребенка, а также обозначен вклад межличностных отношений в развитие интрапсихичес-кой патологии ребенка. У нас есть основания, таким образом, полагать, что не без влияния теории Малер в дальнейшем получили развитие системная семейная психотерапия, коммуникативная концепция шизофрении и модель патогенной "шизофреногенной матери". Пересмотр теории развития психопатологии повлек за собой и изменение формата и сеттинга психотерапии, в фокусе терапии оказался не изолированный из естественного окружения "пациент-на-кушетке", а семья как целое, т.е. "пациент-в-системе-внутри-семейной коммуникации-в-кабинете-терапевта". Нельзя не подчеркнуть особо, что практически все концепции генеза и терапии личностных расстройств опираются в своих базовых положениях на концепцию Малер, в этом смысле вклад именно ее концепции в модификацию психоанализа для так называемых "трудных пациентов" с пограничной и нарциссической патологией Я оказался наиболее весомым. Именно пристальное внимание к характеру эмоциональных связей между младенцем и матерью позволило исследовательнице увидеть отношения мать-дитя как динамическое единство противоположных стремлений — к тесной (в том числе и телесной) привязанности к матери с одной стороны, и его усилий по установлению четких разделений и границ своего Я в этих отношениях — с другой. Этот интерактивный процесс, разворачивающийся как более или менее удачное преодоление конфликта разнонаправленных тенденций развития, в терминологии Малер получил название процесса "сепарации-индивидуации". Термином сепарация или разделение Малер называет процесс, в ходе которого младенец постепенно формирует внутрипсихи-ч ее кую репрезентацию самого себя, отличную и отделенную от репрезентации его матери. Речь идет не о физическом, пространственном отделении от родителей или о разрыве межличностных отношений; имеется в виду развитие внутреннего чувства возможности нормального и полноценного психического функционирования независимо от матери. Индивидуализация означает усилия маленького ребенка по построению собственной уникальной идентичности, восприятию своих индивидуальных характеристик, восприятию самого себя как отличающегося от всех других людей. В оптимальном варианте отношения сепарации и индивидуализации разворачиваются одновременно, но могут и расходиться в силу задержки или ускорения развития какого-то аспекта развития. Отношения проходят несколько стадий, каждая из которых обслуживает витальные потребности и младенца и матери; к ним относятся, в терминологии Малер, аутизм, симбиоз, собственно сепарация и индивидуализация с подфазами. Опишем этот процесс подробно. 1. Аутистическая фаза (не путать с патологическим аутизмом) начинается с биологического рождения и, таким образом, отделения младенца от телесно-паразитического существования внутри материнского организма. В этот период, длящийся приблизительно 3-4 недели, младенец являет собой квази-закрытую систему в том смысле, что не осознает наличия внешнего мира и других людей вокруг себя, не дифференцирует я и не-я, хотя и жизненно нуждается в другом, который выступает скорее не конкретным человеком, а, мы бы сказали, донором, тем, кто дает.молоко. Другой, таким образом, безличен, младенец в этом смысле действительно не способен увидеть персонального другого, да не испытывает в нем нужды, и в этом смысле действительно аутистичен. Другой функционален, поскольку необходим для снижения внутреннего напряжения. Вместе с тем, хотелось бы, избегая упрощения, подчеркнуть, как это представляется нам, чрезвычайно важную роль материнского терпения к безучастности младенца. Она напоминает нам безучастность возвращающегося к жизни тяжело больного человека, который тихо и старательно накапливает силы для жизни и просит не тревожить его без нужды. Так и младенческая "тихость" исполнена глубочайшего смысла, возможно, связанного с психофизиологической травмой биологического рождениясепарации, и на время требует от матери некоторого "воздержания" от активных любовных притязаний и избыточного "тормошения" младенца. Даже более того, ее предназначение состоит в том, чтобы стать "буфером", "барьером" между ребенком и сверхстимулируюшей, а потому опасной окружающей средой. С другой стороны, известные случаи послеродовой депрессии у рожениц указывают на необходимость некоторого рефрактерного периода передышки и для самой матери. Заметим, что и мать, и ребенок на фазе аутизма пребывают, на наш взгляд, в глубоком единении друг с другом, просто это единение тихое, спокойное, не сверхсти-мулирующее и не тревожно-навязчивое. Английское слово availability, используемое многими теоретиками объектных отношений, пытается передать, на наш взгляд, "потребную" материнскую установку — быть всегда "в доступности" —заботиться и ухаживать, чутко прислушиваясь к нуждам младенца,— и не навязывать себя. Полагаю, многие зрелые люди способны постичь мудрость и целебность отношений подобного рода, да, в сущности, они и означают просто любить, заботиться, быть чутко-отзывчивым и не подавлять, "быть вместе, но не вместо". Если период аутизма спокойно прожит, мать предоставляет в распоряжение ребенка соответствующий образец отношений для интер-нализации, в котором присутствует дифференциация репрезентаций я и объекта. Нам кажется, что нечто подобное воспроизводится в терапевтических отношениях: только терпение, спокойствие и глубокая вера терапевта в то, что "все окончится хорошо", могут поддержать пациента в прохождении его через глубинно-младенческий ужас, неизбежный в настоящем самопознании и отказе от ложного неистинного я. 2. Приблизительно со второго по шестой месяц и мать, и ребенок переходят на стадию или фазу нормального симбиоза. Другой (мать) вначале не отделим от младенческих ощущений телесного тепла, комфорта и удовлетворения его нужд; это преобъектная фаза, целостный и конкретно-индивидуальный образ матери отсутствует, он слит с разлитой чувственностью младенца и матери. Постепенно, однако, в число нужд младенца все больше начинают включаться интерактивные элементы общения — материнская улыбка, звук материнского голоса, прикосновения и различные манипуляции с его телом, о чем он и сигнализирует матери, бурно эмоционально реагируя на их удовлетворение или отсутствие такового. В развитие идей Малер, хотелось бы добавить следующее: нам представляется, что для нормального развития образа телесного я младенца важно, чтобы материнское обращение с его телом, телесными отправлениями и органами как можно более точно совпадало с ее душевным отношением, буквально передавалось посредством ее рук и тела в целом, и в этом смысле, чтобы они были конгруэнтны. Как кошка вылизывает котят, заботясь не только о чистоте шкурки котенка, но одновременно стимулируя процессы метаболизма, кислородного насыщения и обмена, активизируя деятельность внутренних органов и прочее, так и "облизывающие" материнские движения и активные манипуляции будут содействовать развитию дифференцированной и целостной схемы тела младенца и "завершенно-целостного эллипсовидного" телесного пра-"мы", первично-архаического на стадии симбиотического единства с матерью. При соблюдении этих первичных (в смысле — базовых) условий можно надеяться, что заложен фундамент внутренне непротиворечивой, дифференцированной (развитой), целостной и устойчивой самоидентичности. Принципиальное выдвижение и последовательное развитие тезиса о взаимосвязи и взаимопереходах интерпсихических коммуникативных структур в интрапсихические репрезентации я и "значимых других" позволяет услышать явственную перекличку с глубоко близкими нам идеями культурно-исторической концепции Л.С.Выготского и всей отечественной школой патопсихологии. Так, в наших исследованиях, выполненных отчасти под обаянием идей Малер, удалось показать, к каким массивным искажениям образа телесного я и самоидентичности в целом приводит дефицит или разрушение тесных эмоциональных связей между матерью и ребенком, в анамнезе имевшие место у пациентов с такими серьезными психическими расстройствами как пищевые аддик-ции, аффективные и ипохондрические расстройства (1989, 1991, 1995, 1997, 1998). Малер, широко использовавшая метафоры, источником которых была интроспекция и опыт работы с пациентами, описывала нормальный симбиоз как "иллюзорное переживание общих границ", в патологии доходящее до "галлюцинаторного, соматопсихического, основанного на всемогуществе, слиянии без границ". Улыбка в ответ на появление в поле зрения материнского лица, а затем возникающая при ее обращении к малышу или просто в ее присутствии, и плач при ее исчезновении, даже если малыш сыт и сух, знаменуют начало процесса сепарации, хотя, по мнению Малер, последняя выступает все еще скорее как цель будущего. В актуальности, образ матери составляет всего лишь что-то вроде "части" общего интерперсонального пространства мать-дитя. Подобный преобъектный опыт содержит примитивные расщепления, когда, как изолированные острова, противопоставлены друг другу два монолитных генерализованных и сверхобобщенных паттерна качеств взаимодействия мать-дитя, где синонимически уравнены "хорошее"=приятное=минимально стимулирующее против "плохого"=неприятного (приносящего боль) = сверхстимулирующего (т.е. травматогенного). Малер, отмечая значение фазы нормального симбиоза, в частности, пишет: "Специфическая бессознательная потребность матери состоит в том, чтобы из многообразия потенциальных возможностей ребенка выбрать такие, которые создают для каждой матери "ребенка", отражающего ее собственные уникальные и индивидуальные потребности. Взаимные сигналы во время симбиотической фазы создают неизгладимо запечатленные конфигурации — комплексные паттерны, лейтмотив которых "стань ребенком своей необыкновенной мамы...". Другими словами, материнские послания, неисчислимыми способами передающиеся, создают что-то вроде "зеркализующей системы эталонов", к которой примитивное я ребенка автоматически подстраивается" Салливен также придавал большое значение "прототаксической" невербальной, эмоционально чрезвычайно насыщенной, эмпа-тической коммуникации между матерью и ребенком на самых ранних стадиях детского развития, а дефицит ее рассматривал в качестве одной из причин шизофрении. "Прототаксический модус", по Салливену, может спровоцировать и искажения восприятия — материнской фигуры или терапевта,— когда восприятие другого строится целиком на идентификации с ним, т. е. на нереалистической основе слияния и отождествления себя с другим. В дальнейшем ожидаемое неодобрение родителей или других значимых людей, зависимость от которых может не осознаваться, серьезно модифицирует его собственное восприятие и отношения, заставляя усваивать и пускать в ход те образцы, которые способны снизить его тревогу. По той же причине он становится избирательно селективен к тем качествам в себе, которые нравятся значимым для него взрослым; впоследствии эта привычка распространяется на самый широкий круг людей. На основе такой концентрации на оценках других строится, по мнению Салливена, самость ребенка, навязанность и искаженность которой он впоследствии стремится исправить путем "установления согласованности" между собственными оценками и оценками других людей. Таким образом, мы видим всю сложность и неоднозначность роли симбиотических связей. В начале человеческого развития, когда младенец психологически еще не созрел для сепаратного существования, симбиоз витально необходим для его выхаживания и выживания. "Продлевающийся" симбиоз, отвечающий уже не столько нуждам младенца, сколько обязанный личностной незрелости самой матери, способен превратиться в "злокачественный" и насильственный, фиксирующий зависимость и препятствующий психологическому рождению человеческой индивидуальности. Именно из этих посылок исходит Малер, очерчивая подфазы сепарации-индивидуации, каждая из которых знаменует шаг на пути достижения независимости в диаде. Следуя их временной последовательности, они обозначаются как дифференциация, практикование, сближение и либидиальная константность объекта. 2. Фазы. 1. Началом подфазы дифференциации Малер считает возраст 6-10 месяцев. Наибольшего развития в этот период достигает способность к перцептивному различению и усложнению дистантной сенсорики, благодаря которым ребенок начинает выделять материнское лицо, отличая его от лиц незнакомых и чужих, о чем свидетельствуют чередование улыбки и плача. Еще одно открытие ребенка — различие между миром, оказывающимся доступным его протянутым ручкам, и миром, недосягаемым, как к нему ни тянись. 2. Подфаза практикования (с 10-11 месяцев до 1,5 года) богата открытиями, совершаемыми благодаря развитию локомоторных движений, активному освоению пространства посредством ползания и первых шагов. Этот период Малер называет началом "психологического рождения" ребенка. Впервые ребенок, повинуясь собственному интересу, способен физически отдаляться — и возвращаться к матери, пространство их взаимодействия, таким образом, существенно расширяется, более того, ребенок пробует себя в самостоятельном управлении физической дистанцией, как, впрочем, и мать получает большую свободу перемещения. Здесь следует подчеркнуть, что практикование взаимного дистанцирования — процесс, полный как радостей, так и тревог, эмоционально ребенок остается очень зависимым, неуверенность балансируется сохранением зрительного контакта — оба — и мать и ребенок — стараются не выходить из поля зрения друг друга, поддерживать и вербально-интонационную связь. Малыш начинает также более активно вовлекаться в игры с другими детьми, однако, время от времени поглядывая в сторону мамы, а то и внезапно прерывает игру, бросаясь в ее объятия или утыкаясь в ее колени, как возвращаясь в свой родной дом. 3. Ключевой и решающей, от которой зависит нормальное здоровое чувство уверенности или глубокая интрапсихическая травма, чреватая расстройствами пограничного уровня, считается подфаза сближения (5\18 месяцев — 2,5 года). К свободе локомоторной добавляется овладение языком и членораздельной речью, что расширяет жизненное пространство и за счет возможности символизации отношений. Диа-дические отношения все более трансформируются, включая третьих лиц, особенную роль играет полноценное появление отцовской фигуры и его более активное участие во взаимодействии как диадическом, так и триадическом. В результате всех этих изменений усиливается чувство уверенности в себе (порой доходящее до абсурдной, "бесшабашной" и экспансивной самоуверенности) и настойчиво отстаивается желание существовать "отдельно", независимо и, одновременно, возникает, ясно оформляясь, острая потребность в сохранении поддержки и положительной эмоциональной связи с матерью. От матери необходимы и инициация автономии и оказание поддержки, в то время как ребенок и нуждается в поддержке, и отталкивает ее, громко провозглашая знаменитое "Я сам!", даже когда падает и плачет от боли и разочарования. Знаменитый "кризис трех лет" или кризис стадии сближения, как феномен рождения я, широко известен и признан этапной вехой развития личности. Малер привлекает внимание к важности наличия "либидного", читай — любовного, а не отталкивающе-агрессивного, материнского отношения к детской "неотложной" потребности "возвращения к неизменно хорошей маме" на этом отрезке достижения, если так можно сказать, взаимного взросления. Если же мать в своем реальном поведении или фантазии окажется не готовой принять ребенка вместе с его противоречивыми чувствами и отношениями в "свой дом", последствия для развития дефицитарного и нарциссически уязвимого образа я будут весьма вероятны. "Если первичная забота матери о своем ребенке, ее функция отзеркаливания оказывается непредсказуемой, нестабильной, тревожной или враждебной, тогда процесс индивидуализации ребенка протекает без надежной и прочной точки опоры (frame of reference) для перцептивной и эмоциональной проверки. Результатом станет нарушение примитивного чувства я" (цит. по Masterson, p.26). Интерпретируя Малер, Мастерсон содержание базового конфликта видит в неразрешимости дилеммы между стагнацией в развитии и в этом смысле — сохранением зависимости, перерастающей в прилипание, а затем в страх поглощения, и попыткой движения в сторону автономии, заранее обреченной на изоляцию от матери и ее отвержение. Подобные тупиковые паттерны имеют тенденцию к фиксации и навязчивому воспроизведению, особенно при встрече с неопределенностью или в ситуациях, генерализованно воспринимаемых как "угроза потери" самоуважения, независимости, привязанности и т. д., что хорошо иллюстрируют примеры из психотерапевтической практики, к которым мы обратимся в последней главе нашей книги. Сейчас же укажем только, что согласно Малер, своего рода гарантом выхода из описанного выше тупика могла бы стать способность матери выдерживать весь комплекс противоречивых чувств, и собственных, и чувств ребенка, включая как негативизм, так и прилипание, сохраняя эмоциональную поддержку, теплоту и толерантность к амбивалентности, свойственной на данном этапе развития, как ребенку, так и ей самой. Подготовленная всеми предшествующими подфазами, последняя из них максимально связана с собственно интрапсихическими процессами, относящимися к "либидной объект и я-константности", иными словами, с образованием внутреннего стабильного и позитивного образа (репрезентации) самого себя и позитивного образа (репрезентации) матери в их отдельности, не слитности друг с другом. При условии, что эта важная задача развития успешно реализуется, ребенок оказывается способным переносить физическое отсутствие матери, "не теряя ее", внутренне ощущая и сохраняя ее поддерживающее отношение, а, следовательно, сохраняя устойчивый и поддерживающий образ самого себя и паттерн стабильных надежных поддерживающих человеческих отношений. Достижение "либидной константности" означает также, что достигнута и интеграция позитивных и негативных материнских интроектов, т.е. в значительной степени преодолено примитивное расщепление; если интеграция не полностью завершилась, велика вероятность, что взрослеющий ребенок сохраняет (и иногда до взрослости) два прямо противоположных и чередующихся паттерна отношения к себе и другим — либо чрезмерно зависимый, нереалистический, идеализированный, либо столь же нереалистический, но враждебно-отвергающий, порицающий и карающий. Подобные паттерны я и объект-репрезентаций, фиксируясь, ведут к серьезным нарушениям объектных отношений во взрослом возрасте и увеличивают риск личностной психопатологии. Джон Боулби находился под влиянием работ Мелани Кляйн и Анны Фрейд. Его работы хорошо известны в возрастной психологии. Предметом его исследования является поведение, обусловленное привязанностью. Боулби критиковал психоанализ за акцент на первичности базовой потребности младенца в пище и вторичности привязанности к матери. Он утверждает, что привязанность к матери первична и биологически обусловлена. Ребенок обладает пятью поведенческими реакциями (системами) - способностью сосать, плакать, улыбаться, цепляться и следовать, или ориентироваться. Если инстинктивные реакции пробуждены, а материнская фигура недоступна, возникает тревога разлуки, протестующие поведение, печаль, страдание. Идеи Боулби основаны на работе Г. Харлоу, который выступал против теории "корыстной любви" - ребенок любит мать как источник удовлетворения первичных потребностей. Харлоу провел эксперимент, в котором давал на выбор новорожденному детенышу макаки-резус 2 манекена: один - мягкий, приятный без еды; второй - проволочный, с молоком. Обезьянки ели на проволочном, но сразу же переходили к "мягкому", удобному. Вывод: телесный контакт и комфорт более важны, чем просто возможность поесть. Дж. Боулби описывает четыре фазы привязанности: 1) неразборчивая реакция на людей (от 0 до 3 месяцев); 2) фокусирование внимания на знакомых людях (3-6 месяцев); 3) интенсивная привязанность и активный поиск близости (6 месяцев - 3 года); 4) партнерское поведение (3 года - окончание детства). Аналитики были согласны с результатами Боулби о способности младенцев к привязанности, но возражали против теории двойственных инстинктов и утверждения Боулби о том, что младенец переживает горе так же, как и взрослый. |
Похожие:
 | Решение заседания кафедры Протокол №1 «30» Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры протокол № от 2013 Учебно-методический... |
 | Решение заседания кафедры Протокол №1 «27» Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры протокол № от 2013 Учебно-методический... |
| Решение заседания кафедры Протокол №1 «03» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры Протокол №1 «03» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Решение заседания кафедры Протокол №1 «03» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры Протокол №1 «28» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Решение заседания кафедры Протокол №9 «29» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры Протокол №9 «29» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Решение заседания кафедры Протокол №9 «29» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры Протокол №9 «28» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Решение заседания кафедры Протокол №1 «03» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры Протокол №9 «29» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Решение заседания кафедры Протокол №1 «03» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры Протокол №9 «29» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
