2.3. Динамика временности сознания
Исследование прошлого, настоящего и будущего позволит показать, что для-себя не может быть иначе, кроме как во временной форме. Для человеческого бытия должен существовать способ быть и не быть своим прошлым и будущим как бытием, являющимся этим прошлым и будущим и как не являющимся ими. Прежде всего необходимо отметить, что время первоначально не относится к природе бытия в-себе, не располагающего временностью, а также не является рамками чувственного мира, оно всё насквозь пронизано ничто. Универсальное время приходит в мир только посредством для-себя, через человека и не является формой существования материи. Бытию, которое исчерпывается полностью в бытии нечего делать с тем, чего нет и чего больше нет, никакому отрицанию не найти места в этой абсолютной плотности. Проблема времени рассматривается французским философом в плане анализа бытия-для-себя и его взаимоотношений с в-себе. Время субъективируется, существуя не в форме универсальной категории, а в форме множества индивидуальных «временностей», разворачивающихся как отношения бытия-для-себя с бытием-в-себе. Обратимся к дневниковым записям Сартра68, уточняющего, что «…время не относится к природе для-себя, как того хотелось бы современным теориям. Я не есмь во времени, это точно, но в точности так же я не есмь моё собственное время, наподобие того это понимает Хайдеггер…». В самом деле, время открывается нам благодаря прошлому и будущему, не дано его прожить в постоянном течении. Временность как бы оказывается некоей разрывающей силой, но внутри объединяющего действия, проектом разъединения внутри единства. И не нужно стремиться по отдельности исследовать эти аспекты, однако необратимая последовательность предстаёт определённым смыслом единства, нельзя ставить вначале временное единство, иначе не будет понятен его смысл. Если не существует приоритета единства над множеством и множества над единством, нужно понимать временность как единство, себя умножающее, как отношение бытия внутри того же самого бытия. То есть временности как таковой нет, это внутренняя структура бытия для-себя, выступающего собственным ничтожением, внутреннее отношение: «перед»-«после». Для-себя есть бытие, имеющее диаспорическую форму временности. Итак, для-себя, согласно Сартру69, «…может и должно разом: 1) не быть тем, чем оно является; 2) быть тем, чем оно не является; 3) быть тем, чем оно не является, и не быть тем, чем оно является, в единстве постоянной отсылки». Возможный метод изучения временности, таким образом, заключается в рассмотрении её как целостности, доминирующей над вторичными структурами и придающей им значение, то есть каждое измерение мы будем исследовать на фоне временной целостности. Прежде всего поведём речь о трёх эк-статических измерениях, так как невозможно понять сознание, не существующее по этим трём измерениям.
Именно динамика временности оказывается сущностной структурой для-себя, а не просто его свойством. В первом измерении для-себя имеет своё бытие позади себя, не будучи его основанием, то, чем для-себя является находится всегда позади него как превзойдённое, названное прошлым. Следовательно, прошлое есть необратимая структура для-себя, существующего как ничтожащее превышение, обгон, предполагающий отстающее, поэтому в какой бы момент мы не пытались «схватить» для-себя, не сможем постигнуть его как не имеющее-ещё прошлого. Для-себя приходит в мир с прошлым, в качестве ничтожения в-себе появляясь в мире; через это событие создаётся прошлое в качестве первоначального отношения для-себя к в-себе.
В «Дневниках странной войны» Сартр70 пишет о безоружной слабости прошлого, которую, по его словам, он уже предчувствовал в «Тошноте», но «…сделал неверный вывод, сказал, что прошлое уничтожается. Это не так, напротив, оно всегда существует в себе. Просто оно действует на нас не больше, чем если бы его не существовало». Обратимся к произведению «Тошнота»71, в котором Рокантен заявляет: «Мне приоткрылась истинная природа настоящего: оно – это то, что существует, а то, чего в настоящем нет, не существует. Прошлое не существует. Его нет. Совсем. Ни в вещах, ни даже в моих мыслях». Сколько бы Антуан, по его признанию, ни рылся в прошлом, может извлечь из него только обрывочные картинки, не известно что означающие: воспоминания, словно сухие листья, или просто вымыслы. Другой герой данного произведения, доктор Роже, хотел бы верить в свой опыт и скрыть от самого себя невыносимую правду, что он один, и нет у него умудрённости, прошлого, но лишь морщины как способ своё прошлое удержать. Сартр72 критикует точку зрения о том, что прошлого больше нет, а бытие – только у настоящего: «… неправильно говорить, что прошлого больше нет, надо говорить, что мы больше не находимся в прошлом в модусе для-себя бытия, и в-себе-бытием…(то же самое замечание в отношении будущего)». Быть прошлым – значимо для события, а иметь прошлое – для человеческой реальности. Прошлое выступает как онтологический закон для-себя: всё то, чем может быть для-себя, должно быть там, позади себя, недосягаемым. Сущность человека находится в прошлом, которое не упраздняется, но является тем, что становится, чем оно было, оно есть бытие настоящего. Существует совпадение для одного из временных измерений, между эк-статической временностью, которая имеется в бытии и временем мира как ничто; через прошлое мы принадлежим к универсальной временности, а через настоящее и будущее её избегаем. Прошлое есть в-себе бытие, бывшее когда-то для-себя бытием, уничтожение стало бывшим внутри для-себя-бытия.
Важно понять, что прошлое не находится больше позади, не прекращая им быть, но сам человек прекращает им быть. При первом способе я – своё прошлое, не зная этого; при втором – я знаю своё прошлое, больше им не являясь и ускользая от него не иначе, как не будучи тем, что я есмь. Совпадение для-себя с собой и есть прошлое. Для-себя же как настоящее имеет своё бытие вне себя, впереди и позади, как будущее и прошлое, а как настоящее выступает в качестве бегства от прошлого в будущее. Таким образом, по Сартру, не может стоять вопроса, почему свобода позволяет ускользнуть от прошлого или дать нам какое-то другое прошлое, ведь мы свободны по отношению к нему. Таким образом, прошлое теряет самодовлеющее существование и активную порождающую силу. Эта характеристика для себя предполагает, что оно не находит точки опоры в том, чем оно было; прошлое не может произвести действие, то есть наметить цель, обращённую к нему, чтобы это прошлое прояснить. Для сознания это предполагает возможность порвать с прошлым, оторваться от него, чтобы придать значение, начиная с проекта смысла, которого оно не имеет. «…мы постоянно сохраняем возможность изменить значение прошлого, поскольку последнее является бывшим настоящим, имеющим будущее. Но я ничего не могу ни прибавить к содержанию прошлого как такового, ни отнять у него», - подчёркивает Сартр73. Оно как бы является фатальностью наоборот: для-себя не может избежать необходимости быть бесповоротно всегда новым. Прошлое оказывается тем, что уже исчерпало все свои возможности. В пьесе Сартра74 «Мухи» Орест укоряет Электру: «Электра! Электра! Вот теперь-то ты виновна. Кто, кроме тебя самой, может знать, чего ты хотела? Неужто ты позволишь другому решать за тебя? К чему искажать прошлое? Оно беззащитно!»
Размышления французского философа, опубликованные в дневниках, позволяют сделать вывод, что и в своей жизни он чувствовал себя свободным перед лицом воспоминаний, от которых, как и от движущих сил, отделяет ничто. Для Сартра75 не существовало такого периода жизни, к которому он, по его признанию, мог бы «прилепиться», не было характерно накопление денег, не существовало тяги к роскоши и к собственности: «… у меня нет ни малейшего желания владеть какими-то вещами, я мог бы лишь создать такие вещи». Словами Рокантена в «Тошноте» Сартр76 представляет прошлое как роскошь собственника: « А где бы я стал хранить своё прошлое? Прошлое в карман не положишь, надо иметь дом, где его разместить. У меня есть только моё тело, одинокий человек со своим одиноким телом не может удержать воспоминания, они проходят сквозь него. Я не имею права жаловаться: я хотел одного – быть свободным».
Не нужно отмежевываться от своего прошлого, на границе, в бесконечно малый момент смерти, мы будем лишь своим прошлым; оно будет нас определять. Можно решать в момент смерти, чем мы являемся, смерть останавливает рывок, через неё для-себя превращается в-себе, полностью переходя в прошлое. Сознание существует как трансцендентность и отсылает к бесконечности, но событие смерти влечёт за собой остановку в бесконечной отсылке, закрывает эту бесконечность и лишает сознание самого его смысла. В «Дневниках странной войны» Сартр77 признаётся, что не верит в свою гибель на войне, так как воля напряжена против смерти, вся собрана в кулак, он не хочет останавливаться и не позволяет себе расслабиться, нет времени на смерть. Французского философа задела фраза А.Бельсора о знаменитом полководце, который не умрёт, пока не выиграет всех своих сражений. По дневнику Даби, пишет Сартр78, «…напротив, кажется, что тот созрел и даже перезрел для смерти. Он падает, того и гляди упадёт, махнул на всё рукой, смерти только руку протянуть, чтобы его достать. Можно сказать, что он умер из-за того, что не очень-то хотел не умирать». Должно найти силы удержаться от смерти, пока задача не будет решена. У Сартра79, по его словам, всегда было ощущение, что люди умирают по небрежности, дряхлости или рассеянности, что есть свобода против смерти, а не для смерти, как пишет Хайдеггер80. Смерть не относится к возможностям человека, напротив, это их полное уничтожение. Почему пугает смерть? Мы боимся того, что нечто важное в нашей жизни не завершится, смерть может оборвать, остановить существование на незавершённом этапе; по мнению французского философа, суть в том, чтобы жизнь имела завершённость.
Таким образом, смерть принадлежит фактичности, конечность является онтологической структурой для-себя. Она является событием на уровне человека, а не сознания, которое не может помыслить своё исчезновение. Чтобы устояться, настоящее рассчитывает перейти в прошлое, но смерть лишает настоящее права становиться прошлым и является радикальной остановкой временности через перевод в прошлое всей системы, захватом человеческой целостности посредством в-себе.
Ближайшее прошлое является отрицанием более отдалённого, через это отрицание всего прошлого и определяется настоящее для-себя бытие; понятие «было» означает онтологический скачок из настоящего в прошлое и представляет синтез этих видов временности. Прошлое может преследовать настоящее, не являясь им; именно настоящее является своим прошлым. Если изучать отношения прошлого с настоящим, исходя из прошлого, не установить внутренние отношения одного с другим. Предшествующее сознание всегда находится здесь, но с модификацией переведённого в прошлое, вступая в отношения интерпретации с присутствующим сознанием.
Для-себя есть бытие, посредством которого настоящее входит в мир; существующее в настоящем отличается от всякого другого характером присутствия. Для-себя делается присутствием по отношению к бытию, производя бытие для-себя и прекращает быть присутствием, переставая быть для-себя. Присутствие по отношению к бытию предполагает, что связь с ним является внутренней, оказывающейся отрицательной, иначе она исчезла бы в отождествлении. Настоящее и является отрицанием бытия, постоянным бегством от него (впереди, позади себя), будучи в то же время и присутствием по отношению к бытию, то есть настоящего нет. Оно и существует для того, чтобы пропасть, его бытие совпадает с этим пропаданием, иначе в-себе бытие поглотило бы для-себя. Отрицание, которое для-себя осуществляет в присутствии бытия, имеет эк-статическое измерение будущего. J.S. Catalano81, комментируя «Бытие и ничто», полагает, что, в отличие от Хайдеггера, делавшего акцент на будущем, Сартр полагает именно настоящее фокусом синтетического объединения временного измерения: в свете попытки для-себя найти себя как присутствие к себе, отрицающее своё прошлое и превосходящее себя по направлению к будущему. Рокантен в «Тошноте»82 восклицает: «… я лишён потайных глубин, ограничен пределами моего тела, легковесными мыслями, которые пузырьками поднимаются с его поверхности. Я леплю воспоминания из своего настоящего. Я отброшен в настоящее, покинут в нём. Тщетно я пытаюсь угнаться за своим прошлым, мне не вырваться из самого себя». Настоящее измерение времени было бы непостижимо, если бы не было движения, определяющего в настоящем универсальное время и берущего на себя его реализацию. Для-себя является своим настоящим посредством подвижности одновременно с движением. Но не возможно, по мнению французского философа, ограничить человека пределами настоящего, ведь сама природа сознания предполагает будущее, понять его можно через то, чем оно будет. Одно из важных положений Сартра83 сформулировано в статье о «Шуме и ярости»: «Человек не есть сумма того, что есть, но совокупность того, чего ещё нет, что может быть». В главе «Временность» « Бытия и ничто» философ настаивает на том, что сознание человека обращено в будущее, которое как бы ускользает. Действие, производимое для-себя бытием, предполагает цель, к которой оно направлено. В-себе не может быть будущим, будущее приходит в мир посредством человеческой реальности. «Только бытие, которое имеет в бытии своё бытие вместо просто бытия, может иметь будущее», рассуждает Сартр84. Будущее – трансцендентное сущее, существующее как восполнение нехватки в настоящем. Как отмечает В.Н. Кузнецов85, будущее связывается с категорией возможности и всегда выступает как нечто неопределённое, проблематичное, в этой трактовке французский философ отказывается от предопределённости будущего настоящим и прошлым. Положение развито Сартром86 в статье «Франсуа Мориак и свобода»: будущее – это свобода. В самом деле, прошлое – бытие, которым я являюсь без возможности не быть им, будущее же таково в своём бытии, что я только могу им быть, так как моя свобода подтачивает его. Описанное будущее не соответствует упорядоченному ряду сменяющих друг друга мгновений, но некая возможность становится более определяющей для смысла настоящего для-себя, чем другая.
Будущее не является модусом бытия для-себя, но выступает его смыслом, являясь становлением возможностей. Сознание как основание своих возможностей является и основанием не настоящего, но грядущего бытия. С момента появления мира существует универсальное будущее и будущие состояния мира, определяющиеся случайностями и становящиеся независимыми вероятностями. В дневниках Сартр87 замечает, что будущее, например, дофинов (бытие-для-царствования Вильгельма II) лишено того характера случайности (дофинов ожидает царство), который присущ нашему будущему. Его необходимо завоевать, и даже будучи завоёванным, оно ускользает от нас. Я являюсь своим будущим в перспективе им не быть, отсюда и тревога, происходящая оттого, что не являюсь в полной мере будущим, которое я имею в бытии, смысл моего бытия всегда проблематичен.
По мнению французского философа, нужно отказаться от идеи, что будущее существует как представление. Оно редко «представляемо», не может быть «содержанием» представления, так как это содержание стало бы настоящим, то есть никакая воображаемая идея не может дать эквивалент будущего. «Для-себя может быть «значимостью будущего», «ожиданием будущего», «знанием будущего» только на основе первоначального и ущербного отношения самого себя к себе; нельзя понять в Для-себя ни малейшей возможности тематизированного предвидения… если только оно не являлось бы бытием, которое приходит к самому себе, исходя из будущего», подчёркивает Сартр88. Нет ни одного момента сознания, не являющегося определённым внутренним отношением к будущему, смысл сознаний всегда на расстоянии, вне. В «Дневниках странной войны» философ вспоминает, что всегда набрасывал перед собой некое будущее, позволяющее придать настоящему его значение и мистически воспринимать всё, что происходит: такой способ налагал запрет на тревоги и кризисы сознания, с которыми обычно сталкиваются люди. Сартр имел обыкновение говорить, что добился всего, чего хотел, но ни разу так, как ему этого хотелось. В автобиографической повести «Слова» Сартр89, анализируя свой жизненный путь, делает вывод о том, что «…подчинил прошлое настоящему, а настоящее будущему, … отринул безмятежную эволюционность и избрал прерывистый путь революционных кактаклизмов». Бегство для-себя происходит к невозможному и преследуемому будущему, где для-себя было бы своим собственным основанием, одновременно убегая от в-себе и преследуя его.
Одна из наиболее оригинальных доктрин Сартра состоит в том, что будущее задаёт значение прошлому. «…всё наталкивало на мысль, что в сцеплении причин и следствий скрывается другая последовательность, обратная. … Я взял время, перевернул его с ног на голову – и всё стало на своё место», вспоминает Сартр90 в «Словах». Чтобы будущее было реализовано, нужно, чтобы прошлое было невозвратимым, но оно необходимо для выбора будущего в качестве того, что должно быть изменено. Смысл социального прошлого находится в отсроченном состоянии.
Таким образом, сознание в концепции французского мыслителя является изначально несамодостаточным. Его единственно возможная форма полноценного существования постоянная направленность на бытие, которое не есть оно само, отрыв от самого себя в каждый момент времени, не останавливаясь ни на миг. В этой связи человек наделяется возможностью существования, при котором прошлое теряет над ним свою власть и не способно детерминировать без согласия человека ни его собственное поведение, ни будущее, фактически освобождённое от прошлого. Значимым моментом в философии Сартра является неопределённость будущего, его случайность. Свободное от всего предзаданного, сознание оказывается способным реагировать на любые даже самые неожиданные изменения внешнего характера.
|
