Общество кирилла туровского гомельская специализированная славянская библиотека славянская фразеология

Скачать 5.36 Mb.

Название	Общество кирилла туровского гомельская специализированная славянская библиотека славянская фразеология
страница	15/43
Дата публикации	23.07.2014
Размер	5.36 Mb.
Тип	Документы

100-bal.ru > История > Документы

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 43

Er war froh, als er wieder drauβen stand. Da hatte er schцn ins Fettnдpfchen gеtreten (E. Brüning) – Він радів, що знову звільнився. Тим самим він добре влаштувався.

Wie gut doch die Susi wieder mal dran ist! Die hat sich ins Fettöpfchen gesetzt! (A. Seghers) – Як добре Зузі знову! Вона одержала доходну посаду!

Вживається й інший варіант : salopp. scherz, bei jmdm ins Fettöpfchen treten = jmdm. Unwillen erregen, es mit jmdm verderben; er hat, ist bei ihm (tьchtig) ins Fettnдpfchen getreten – викликати в кого-небудь незадоволення, досаду, обурення, посваритися з ким-н; він дуже з ним посварився.

Одночасно словники фіксують і вживання деривата в розмовній мові з жартівливим відтінком зі значенням “смертельно образити кого-н., зіпсувати стосунки з ким-н.”, “кровно обидеть кого-л., нанести кровную обиду кому-л.”.

Bei ihm bist du mit deiner Meinung, Bern sei keine schцne Stadt, ziemlich ins Fettöpfchen getreten. Er ist nämlich aus Bern – Сказав, что Берн некрасивый город, ты его кровно обидел. Он ведь сам из Берна

А дериват für j-n ins Fettöpfchen treten - впутаться в неприятности, влипнуть в историю из-за кого-л.; встрявати в неприємність, влипнути в історію через кого-н.

Das ist dann immer noch besser, als schlieβlich für Hübner ins Fettöpfchen zu treten (H. J. Geyer)

Це вже краще, ніж влипнути через Гюбнера в неприємну історію!

Отже специфіка семантики ФО зумовлює широкі можливості різних структурно-семантичних трансформацій не лише завдяки системі мови, а також і через вивчення їхньої структури, семантичного наповнення, що забезпечує реалізацію внутрішнього рефлективного досвіду носіїв німецької мови у різних формах та різновидах: граматичній, лексичній, семантичній та стилістико-парадигматичній. Утворення ФО-дериватів супроводжується етнолінгвістичними особливостями мови.

Література

Лингвистический энциклопедический словарь// гл. ред. В.Н. Ярцева. – М.: Советская энциклопедия, 1990.
Ахманова О.А. Словарь лингвистических терминов. – М.: Советская энциклопедия, 1966.
Сучасний тлумачний словник української мови // під ред. д.ф.н., проф. Дубічинського В.В. – Київ, Школа, 2006.
Селіванова О. Нариси з української фразеології. – Київ-Черкаси, 2004. – 276 с.
Денисенко С.Н. Німецько-українсько-російський словник-довідник (словник-довідник з фразеологічної деривації на основі існуючої фразеології німецької мови з перекладом прикладів на українську та російську мови) – Вінниця, Нова книга, 2005.
Rührich L. Lexikon der sprichwürtlichen Redensarten. 3. Auflage. – Freibung-Basel – Wien, Herder Verlag, 1973.

И.С. Дубасова (Могилев)
Отражение народных поверий и обычаев

в английских, белорусских и русских

фразеологических единицах
Англия, Беларусь Россия… Разная история, разные условия становления и развития государств и их народов, разные ориентиры, мировоззрение, а значит разные традиции, привычки, поведение. Сравнение фразеологизмов английского, белорусского и русского языков, которые восходят к поверьям и обычаям, также подтверждает непохожесть этих народов. Это понятно и не вызывает сомнения. Ведь язык называют вместилищем знаний. Он накапливает и закрепляет в своих единицах (главным образом, в словах и фразеологических оборотах) исторический опыт народа-носителя данного языка. Фразеологизмы, по словам академика В.В. Виноградова, являются “душой” любого языка. Всякий фразеологизм – это текст, т. е. хранитель культурной информации. Обычаи и верования, стереотипы и заблуждения каждого народа, его национальная культура отражаются в семантике фразеологизмов.

Однако при всей несхожести можно найти кое-что общее: существует ряд фразеологизмов, совпадающие в денотативном и коннотативном значениях в русском, белорусском и английском языках. Содержание таких фразеологизмов восходит к поверьям и обычаям отдаленной древности. Совпадения фразеологизмов в денотативном и коннотативном значениях в славянских и германских языках (русском, белорусском, английском) представляет определенный интерес. Для выяснения причин этого совпадения необходимо обратиться к той действительности, которая отразилась в исследуемых фразеологизмах.

Можно предположить, что возникновение подобных фразеологизмов связано с преданиями и верованиями, возникшими еще в далекой древности. Тогда, когда человек воспринимал себя не как гражданин того или иного государства, а как часть природы, часть одного, общего целого – окружающего мира. Не зная законов природы, древний человек приписывал им магический смысл, верил в существование различных фантастических существ – добрых и злых духов, которые нередко могли являться ему в облике человека и приносить беду. Человек старался войти в контакты с этими духами, создавая различные обычаи, основанные на суевериях и поверьях. Со временем суеверия и обычаи отмирают, но память о них остается в языке, запечатленная в различных значениях и употреблении слов.

С верой в духов связано и существование некоторых фразеологизмов, включающих в свой состав лексему blood / кроў / кровь. Например: англ. suck smb’s blood / бел. піць (смактаць) кроў / рус. пить (сосать) чью-либо кровь, т. е. ‘мучить, притеснять кого-либо; издеваться, глумиться над кем-либо’.

Смысл данного фразеологизма восходит к поверью, что душа человека живет в его крови. Доказательство этому люди видели в смерти человека из-за большой потери крови. Они также верили, что если они пьют кровь другого человека, то съедают также и его душу, чем вбирают в себя его силу. Геродот свидетельствовал, что люди пили кровь первого убитого ими врага. Данное поверье послужило основой для обычая смешения крови с целью установления дружеских отношений, когда две стороны, уколов у себя палец, давали друг другу сосать кровь. Такой обычай наблюдался у греков, римлян, скандинавов, русских и других народов. Дружеская связь устанавливалась таким способом, как между племенами, так и между индивидуумами.

У крови – первоосновы жизни и силы, наделенной очищающими способностями, – австралийские аборигены и многие другие примитивные племена просят увеличения собственной силы: обмазывая тело кровью, они надеются умножить жизненное начало и укрепить слишком легко улетучивающуюся душу. Древние верили, что души умерших любят то же самое, что и живые люди; души ищут крови и ночью нападают на людей, чтобы сосать их кровь. Так возникли образы ночных чудовищ-вампиров, высасывающих кровь у спящих людей. В славянской мифологии мы также встречаем вампира, в которого через сорок дней после смерти входит нечистый. По истечении этого срока он ночью оставляет свой гроб и ходит сосать кровь и мозг сонных людей; поэтому когда раньше подозревали какого-либо покойника в этих ночных прогулках, его выкапывали из могилы, били кольями и сжигали.

Другими фразеологизмами, включающим лексему blood / кроў / кровь, являются англ. shed the blood of smb. / бел. праліць чыю-небудзь кроў / рус. пролить чью-либо кровь, т. е. ‘убить кого-либо’. Возможно, смысл этого фразеологизма восходит к факту, что кровь издревле была связана с жертвоприношением. Первоначально жертва понималась прямо и просто, как заклание в честь бога. Позже ее стали понимать как посвящение богу. Жертва, по мнению древних, должна была умилостивить богов, восстановить космическое равновесие, возникшее из-за преступления человеком нравственных законов. Обычай у древних принесения в жертву людей ряд исследователей рассматривает как метафору. В качестве жертвы использовались быки, овцы, свиньи. Все живое: молоко, мед, вино, – применяемое для жертвоприношения, олицетворяет кровь. Многие, желая получить от богов милости, посвящали им своего сына, который с детства жил при храме, вся жизнь его проходила в служении богу. У некоторых народов приношение в жертву первенца со временем заменилось пролитием нескольких капель его крови или же закланием молодого животного. В обрядах плодородия перед сбором нового урожая поле окропляют кровью буйвола, свиньи, курицы. В христианстве пролитая кровь Христа считается обладающей силой спасения.

В английском, белорусском и русском языках употребляется фразеологизм англ. get out of bed with the left leg / бел. устаць з левай нагі (не з той нагі) / рус. встать с левой ноги, т. е. ‘быть в мрачном, дурном настроении, в раздраженном состоянии’. Люди, говорящие на разных языках, употребляют этот фразеологизм в значении, которое вполне объясняется общим распространенным поверьем, что встать с постели левой ногой значит провести дурной день. Это один из многих примеров простой ассоциации идей, соединяющей понятия о правом и левом с понятиями «добро» и «зло».

К чему восходит это поверье, определившее смысл фразеологизма? Левый и правый – одно из главных мифологических противопоставлений. Для большинства народов характерно использование признака «левый» в значении отрицательного (ср. многие славянские поверья, отражённые в приметах типа «плевать через левое плечо»), связанного с неправотой (и загробным наказанием), «правый» – в значении положительного. Различие левого и правого, известное уже в древнеегипетских священных текстах, продолжается вплоть до библейской традиции и ее отражений в новое время. Вместе с тем в большинстве культурных традиций, начиная с верхнего палеолита, левая рука выступает в качестве женского символа. Обрядовое соотнесение мужчины с правой стороной, а женщины – с левой подтверждается археологическими данными. Женщина-богиня (например, Исида в мифах древних египтян богиня плодородия, воды и ветра, символ женственности, семейной верности, богиня мореплавания) связывалась с культом левой руки. В Индии в упанишадах с правым глазом соотносился бог Индра, с левым – его супруга. Жилище уже в древности делилось на левую – женскую и правую – мужскую части. На Шри-Ланке при магическом разрезании лимонов как ритуальных символов отделяются правая (мужская, чистая) и левая (женская, нечистая) стороны.

У многих народов существовало поверье, что каждый человек имеет доброго и злого духов, которые постоянно присутствуют возле человека с правой и левой стороны. Именно с этим связано поверье в Индии, согласно которому дрожание правого глаза считается добрым предзнаменованием, а левого – дурным. В древнем Египте верили, что через левое ухо приходит «дыхание смерти». Черная магия – это «левый путь». В магии движение налево осуществляется со злыми намерениями и привлекает злые силы. Еще вавилоняне при гадании считали левую сторону дурной, а правую – доброй. У Гомера птицы, летающие направо – добрый знак, а налево – дурной. В латыни «левое» и «зло» определялись одним и тем же словом – sinister. Англичане верят что, если моряк во время погрузки чихнет по правому борту корабля, плавание будет удачным, если по левому борту – ждите бури.

Одним из объяснений этой общей неприязни к левой стороне является то, что правая рука обычно сильнее, а левая – слабее. Слово левый произошло от англосаксонского laft, что означает «слабый». Быть левшой странно и подозрительно, это переворот обычного порядка вещей, поэтому левая сторона ассоциируется с силами зла, бунтующими против Бога.

Христианское духовенство также внушало верующим, что ангел-хранитель ходил за человеком с правой стороны, а бес-искуситель – с левой: Бес слева ходит, да на грех наводит. От данного поверья сохранились пережитки: нельзя брать билеты на экзамене левой рукой, так как тогда попадается «несчастливый» билет; споткнуться на левую ногу – к несчастью; встать с левой ноги поутру – значит начать день под властью злого духа, который нашлет всякие беды. Существование такого интернационального поверья может объяснить наличие одинаковых фразеологизмов в разных языках.

Таким образом, многие фразеологизмы возникали параллельно в разных языках. Они могли быть калькированы с одного языка на другой (бел. устаць з левай нагі – калька с английского языка), но вошли в активное употребление в данных языках и укрепились в них лишь в силу общих поверий, предрассудков и обычаев, которые имеют глубокие корни и неотделимы от национального духа народа.
И.Г. Евтухова (Гомель)
УСТОЙЧИВЫЕ СЛОВОСОЧЕТАНИЯ

С КОМПОНЕНТАМИ «СВЕТЛЫЙ» – «ТЁМНЫЙ»

В ТЕКСТАХ РУССКИХ И БЕЛОРУССКИХ ЗАГОВОРОВ
Оппозиция «светлый» – «тёмный», воплощающая одну из основных семиотических оппозиций, находящуюся в одном парадигматическом ряду с оппозицией «жизнь» – «смерть», реализуется прежде всего в паре с оппозицией «день» – «ночь», семиотически ей эквивалентной. «Преобразования «быть светлым» – «быть/стать тёмным» выстраиваются в парадигматический ряд, элементы которого по вертикали семиотически уравниваются, так создается «резерв» синонимических средств, которые в реальных текстах могут или заменять друг друга, или выступать вместе, повторением смысла придавая тексту характерный «фольклорный» облик: …На море на Окияне, на острове Буелане, стоит каменна изба; в каменной избе – светла горница; в светлой горнице – двенадцать столов, двенадцать убранных, накрытых скатертями белыми, браными, ткаными… (ЗЗРН, № 415. От чемера, с. 239).

Парадигматический ряд преобразований положительного смысла в отрицательный может быть многократно увеличен, при этом создается открытый список противопоставлений, конкретное значение которых нивелируется и которые превращаются в способ кодирования основного смысла – противостояние жизни и смерти. Принципиальная открытость этого списка порождает неповторимое многообразие конкретных текстов как за счет разнообразия кодирующих приемов, так и возможных способов их монтажа [1, с. 243].

В текстах русских и белорусских заговоров устойчивые словосочетания с компонентами «светлый» – «тёмный» употребляются при обозначении:

1) небесных светил: рус. светлый (светел) месяц (луна) (В текстах русских заговоров список небесных светил удлиняется и делается еще «светоноснее»: наряду со «светлым месяцем» в нем появляется и «светлая луна». Ср.: «…как красное солнце и светлый месяц, и белая зоря, и светлая луна, и частые звезды, как поклоняютца к Ерусалиму Господню гробу, так бы приклонялись ко мне…» (ЗГ, с. 104). Ср. Месяц «луна». Месяц на ущербе (СРЯ II, с. 258). Луна «символизирует изобилие, циклическое обновление, возрождение, бессмертие, оккультную силу, изменчивость, интуицию и эмоции» (ПЭС, с. 131)), светлые звезды, тёмные звезды (…во лбу пекет красное солнце, в затылки светлый месяц… (ЗЗРН № 473. Оберег, с. 260); …красным солнцем одевался, светлым месяцем подпоясался, частыми звездами подтыкался (РН № 2. Подход пред царския очи, с. 376)) (Звезды «небесные тела, соотносимые с судьбами людей и оказывающие влияние на «земные» события» (СД 2, с. 290); «Все звезды считались служительницами богов и богинь: так, по некоторым представлениям, Утренницы и Денницы служат Зимцерле, богине утренней зари, а другие звезды – богам ночи и тьмы» (КЭСМ, 255-256));

2) части суток: светлая заря (Утренняя заря (светлая) (пора появления, воскрешения солнца) считалась временем добрым и благоприятным для любых начинаний (КЭСМ, 254)) (…опояшусь светлой зорей, поттычюсь частыми звездами, возьму в руке млад светел месяц и пойду в чистое поле (Срезн., с. 486-487)), тёмная ночь (бел. …Замыкайця маю скаціну, чорную шарсціну, ад цёмнае ночы заберагайця (Зам. № 168. Ад ваўкоў, с. 78); …Як цёмная ноч нявідная, штоб не была мая карова жадная… (Зам. № 109. Як карова не дае малака, с. 62). (Ночь – «антитеза света (дня), архетипическое воплощение тьмы, олицетворение женского начала, символ смерти» (ЭСЗЭК, с. 390));

3) природных явлений: рус. тёмный туман (…не могли бы видеть сквозь тёмные туманы… Над этим тёмным туманом летают ясные соколы по воздуху…(ЗЗРН № 20. При бракосочетании, 122)). (Туман является символом неопределенности вещей или слияния элементов воздуха и воды и неизбежной неясности основных черт каждого аспекта и каждой фазы эволюционного процесса (СС, 525));

4) лесных массивов: рус. темный лес, тёмны бор; бел. цёмныя лясы.

Лексема лес в значении «деревья, стоящие во множестве на корню, а также пространство, обильно заросшее деревьями» (СРЯ II, 176), в заговорах чаще всего выступает рядом с определением тёмный «1. Лишенный света, освещения, со слабым, скудным светом; 2. По цвету близкий к черному, не светлый; 3. перен. Мрачный, безрадостный» (СРЯ IV, 351). Ср.: рус. Иду я ни путём, ни дорогою, тёмным лесом, сырым бором…» (ЗЗРН, 169); бел. Зара зарушчая, саберагаеш ты ясен месяц, саберагай маю скаціну пад цёмнымі лясамі, пад яснымі зарамі… (Зам. № 170. Ад ваўкоў, с. 78).

Чаще всего существительное лес встречается в «Охотничьих», «Лечебных» и «Отворотных» заговорах. В заговорах слово лес по значению близко к слову гора, что приводит к пониманию тройственности миров «небо – гора (на которой растет лес) – вода, …где лес играет роль «среднего царства». Ср.: У цёмным леси стоиць гора высокая, там растуць дубы вячистые, там стоиць церква свянцоная, там бяжиць вода цудоўная [2, с. 41]. Большинство сказочных сюжетов связано с чудесным путешествием героя. Выезжает герой почти всегда в лес и едет или идет с юга на север. Лес характеризуется как густой, дремучий, болотистый, тёмный, непроходимый [3, с. 131].

Темный лес в заговорный текстах 1) служит местом отсылки. Злые духи как олицетворения болезни в заговорных текстах выгоняются на темные леса: рус. …Подите притки-уроки в чистые поля, в тёмные леса, на океанские моря, за пень-колоду, за белу берёзу, где люди не ходят, где птицы не летают (БКРИЗ. От сглаза и порчи, с. 349); бел. …Ведзьмы-калмыкі і калдуны-чараўнікі, выхадзіце з благачасцівага дому ў шары бары, на цёмныя лясы, за мхі, за балоты, за ржаўцы балоты… (Зам. № 41. Ад дамавога, с. 42), Разыйдзіцеся вы, валасьні, па чорнай зямлі, па цёмным лясу, па шчырым бару, па белым камяню, у чырвону сасну… (Зам. № 747. Ад валасню, с. 222), Грызь-грызіца, добрая маладзіца, ты косці не ламі, сэрца не тамі… Ідзі ў цёмны лес, там ляжыць у цёмным лесе гнілая калода. Там табе месца грысці (Зам. № 773. Ад грыжы, с. 229); 2) является местом обитания представителей животного мира: рус. В чистом поле, в тёмном лесе, в тумане великом есть, птица полетуща, есть серыя гуси, сизыя утки… (ЗЗРН № 567. Для успеха на охоте, с. 322); бел. У чыстым полі, у цёмным лесе стаіць ліпавы куст, пад тым кустом ляжыць гадзюка – змяя Шкурапея (Зам. № 339. Ад гадзюкі, с. 123); 3) является объектом следования: рус. Едет Иисус Христос на вороном коне по синему морю, чистому полю и тёмному лесу… (Папюс II, 218); Встану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду перекрестясь, в тёмные леса по своему путику, по своему ухожью… (РН № 7. Чтобы ворон не ел попавших в ловушку птиц, с. 336); …Иду я ни путем, ни дорогою, а тёмным лесом, сырым бором… (СРН, 54); 4) сакрального пространства, в котором находятся христианские персонажи: рус. …В темном лесе стоит кипарис древо; под тем кипарисом сидит сама Мать Пресвятая Богородица…(РН № 11. Охотничьи заклинания на горностаев, с. 339).

Отрицательная коннотация прилагательного тёмный в заговорных текстах сближается с колоративом чёрный в значении «связанный с нечистой силой, колдовской»: В тёмном лесе есть Черное море, в Черном море есть плавает Черт да Чертуха, Водянной да Водяннуха, в одно место хребтами, порозно лицами; дýмы не думают, совету не советуют, блуду не творят и блюдных речей не говорят (РЗ № 250. Отворот, с. 126); Стану я не благословясь, пойду я не перекрестясь не дверьми, не воротами, а дымным окном, да подвальным бревном, положу шапку под пяту, под пяту, не под сыру землю, да в чёрный чобот; а в том чоботе побегу я в тёмный лес, на большо озерище; а в том озерище плывёт челнище, в том челнище сидит черт со чертищей… (РН № 3. На остуду между мужем и женой, с. 318-319); …Как далече, в чистом поле, мечется тёмный горносталь меж тёмные лесы, – так бы металась та чёрная остудная тоска промежь меня, раба Божия (имярек)… (ЗЗРН № 73. О сухоте, с. 96).

Таким образом, тёмный лес в большинстве заговорных текстов является «лихим царством», владением болезней, хтонических зверей, нечисти и вреда.

Представляется мотивированным существование фразеологизма темный лес (для кого) – «о чем-л. совершенно непонятном или совсем незнакомом для кого-л.» (СРЯ II, 176); дремучий (тёмный) лес «полная неясность, неизвестность для кого-либо» (ФСРЛЯ I, 348).

Словосочетания с компонентами «светл(ый)» – «тёмн(ый)» в текстах русских и белорусских заговоров употребляются также в составе сравнительного оборота «светлее светлого месяца» и тавтологического именного словосочетания «(в) тёмной темнице», чем достигается особая выразительность заговорного слова. Ср. «…Так бы на меня, раба Божия… не магла бы надзриться, насмотриться на раба Божия (имя рек) – в день по красному солнцу, в ночь по светлому месяцу; так бы ей, рабе Божией (имя рек) казался краснее красного солнца, светлее светлого месяца» (РЗ № 224. Присушивать, кто кого любит, с. 113); «…как в тёмной темнице и в хлевнице, есть нежить простоволоса, и долговолоса, и глаза выпучивши…» (РЗ № 247. Заговор на остуду между молодцем и девицей, с. 124).

Таким образом, лексемы светлый и тёмный находятся на полярных точках цветового спектра, а символическое значение устойчивых словосочетаний с их компонентами в текстах русских и белорусских заговоров антонимично.
Литература
1. Невская Л.Г. Балто-славянские причитания. Реконструкция семантической структура. – М., 1993.

2. Багдановіч А.Я. Перажыткі старажытнага светасузірання ў беларусаў. – Мн.: Беларусь, 1995.

3. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. – М.: Наука, 1994.

Принятые сокращения
БКРИЗ – Большая книга русских исцеляющих заговоров / Авт.-сост. М.В. Рейли. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2002. – 511 с.; Зам. – Замовы /Уклад. Г.А. Барташэвіч. – Мн.: Навука і тэхніка, 1992; ЗГ – Смилянская Е.Б. Заговоры и гадания из судебно-следственных материалов ХVIII в. // Отреченное чтение в России ХVII-ХVIII веков. – М., 2002. – С. 99-172; ЗЗРН – 777 заговоров и заклинаний русского народа /Сост. А.Александров. – М.: Локид, 1997. – 543 с.; КЭСМ – Краткая энциклопедия славянской мифологии / Н.С. Шапарова. – М.: ООО “Издательство АСТ”: ООО “Издательство Астрель”: ООО “Русские словари”, 2001. – 624 с.; Папюс – Папюс. Практическая магия: В 2-х т. Т. 2. М.: Обновление, 1993. – 432 с.; ПЭС – Полная энциклопедия символов / Сост. В.М. Рошаль. – М.: Эксмо; СПб.: Сова, 2003. – 528 с.; РЗ – Русские заговоры /Под ред. Н.И.Савушкиной. – М.: Пресса, 1993. – 368 с.; РН – Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / Собр. М. Забылиным. – Мн., 1991. – 706 с.; СД – Славянские древности: Энциклопедический словарь: В 5-ти томах / Под ред. Н.И. Толстого. – М.: Междунар.отношения, 1995-1999. – 1995. – Т. 1; 1999. – Т. 2. – 700 с.; Срезн. – Срезневский В.И. Описание рукописей и книг, собранных для имп. Академии наук в Олонецком крае. – СПб., 1913; СРН – Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым. – М.: Художественная литература, 1990; СРЯ – Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред.А.П. Евгеньевой. – М.: Рус.яз., 1999. – Т. 2. – 736 с.; СС – Керлот Х.Э. Словарь символов. – М.: PEFL-book, 1994. – 608 с.; ФСРЛЯ – Фразеологический словарь русского литературного языка: В 2-х томах.– М.: Цитадель, 1997. – Т. 1. – 391 с.; ЭСЗЭК – Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Автор-составитель К.Королев. – М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2005. – 608 с.
І.В. Карніловіч (Брэст)
ФРАЗЕАЛОГІЯ І КАТЭГАРЫЗАЦЫЯ
1.0. Свет не толькі адлюстроўваецца свядомасцю, але і ўспрымаецца розумам. У сувязі з размежаваннем успрымання і адлюстравання рэчаіснасці В. фон Гумбальт выказаў думку, што ў мове ёсць 1) элементы, якія прадстаўляюць (рэпрэзентуюць) рэч, і 2) адзінкі, якія выражаюць (прэзентуюць) уласны п о г л я д носьбітаў мовы на пазамоўную рэалію [1, с. 85]. Прадстаўленне рэчаіснасці ажыццяўляецца ў механізмах яе канцэптуалізацыі. Канцэптуалізацыя рэчаіснасці мае адносіны да тварэння моўнай карціны свету. Аднак мова існуе не толькі як вынік тварэння, мова – сам а к т чалавечага “промысла”, перадумова яго эмацыянальнага і разумовага ўзбагачэння, мова – само быццё і акумуляваны вопыт чалавецтва. Таму чалавек не толькі мастак, які “малюе” свет, але яшчэ і майстар, які яго “лепіць” – скульптар (рус. ваятель). Менавіта ў такой справе і задзейнічана працэдура катэгарызацыі.

1.1. Катэгарызацыя рэальнасці звязана з працэсамі сэнсавага структурыравання (члянення), у выніку якога свет паўстае як цэласная светабудова (“мироздание”) – архітэктоніка (іерархія). Такая светабудова напамінае с е т к у (сусветную павуціну). Сетка трымаецца на вузлах-катэгорыях, у якіх зафіксаваны вопыт многіх пакаленнях носьбітаў мовы.

Усвядомленая канцэптуалізацыя рэчаіснасці і асэнсаваная катэгарызацыя рэальнасці адбываецца і ажыццяўляецца адпаведна ў экстэнсіянальных (іменных) і інтэнсіянальных кантэкстах. Апошнія вядомыя яшчэ як “кантэксты меркавання. Дзякуючы катэгарызацыі і канцэптуалізацыі ў мове-маўленні можна выразіць “тое, што ёсць на самай справе”, і “усё, што здаецца”.

1.1.2. Зразумець сутнасць катэгарызацыі і разнастайных катэгарыяльных выразаў дапамагае паняцце “ёмістасць” (рус. вместилище). З часоў Арыстоцеля катэгорыі разумеліся абстрактнымі ёмістасцямі: адны рэчы ўваходзяць ў ёмістасць-катэгорыю, іншыя знаходзяцца па-за ёю. Сам жа чалавек мысліцца як некаторая ёмістасць (замкнутая прастора), у якой ён знаходзіцца (“знаходзіць сябе”) – можа “<быць> у сабе” і “не ў сабе”, напр.: выйсці з сябе, замкнуцца ў сабе, вывесці з сябе, сам не ў сабе, прыйсці ў сябе; параўн.: у сабе – у сваім доме, пакоі і пад., у месцы знаходжання. (ТСБМ). Такая ўласная “ёмістасць” чалавека называецца інакш “унутраны свет”. Гэты нябачны свет, у якім чалавек знаходзіцца (прабывае), супрацьпастаўляецца свету бачнаму, знешняму (“гэтаму”), на якім ён жыве і займае знешняе месца. Унутраны свет інакш называецца “субсвет”, ці “віртуальная рэальнасць”. У такім свеце чалавек – суб’ект.

1.1.3. Рух па схеме “ўвайсці” і “выйсці” з’яўляецца фундаментальным рухам ў дачыненні да “ёмістасцей” рознага фізічнага і метафізічнага (духоўнага) тыпу. Так, уваходзяць у ваду выходзяць з вады, уваходзяць у пункт А і выходзяць з пункту А, уваходзяць у дом і выходзяць з дому, уваходзяць у партыю і выходзяць з партыі, уваходзяць у сітуацыю і выходзяць з сітуацыі, нешта уваходзіць ў галаву (трымаецца ў галаве) і выходзіць з галавы. Адзначым, што схема “ўваход – выхад” з’яўляецца базавыай для інфарматыкі і знаёма кожнаму, хто працуе з камп’ютэрам.

Любыя акты (у адрозненне ад дзеянняў!) фізічнага і грамадзянскага стану адбываюцца па схеме “уваход – выхад”. Акт нараджэнне (“выхад”, “паходжанне”) ; акт шлюбу (уступіць у шлюб і выйсці са шлюбу), акт смерці (адыход у “мир иной»).

Па сутнасці ўвесь чалавечы фізічны вопыт ёсць не што іншае як удалыя ці няўдалыя спробы ўвайсці і выйсці. Чалавек безупынна здзяйсняе рухі па вектару у – з , г.зн. трапляе ў тую ці іншую сітуацыю, затрымліваецца ў ёй і выходзіць з яе. Наш вопыт – с е р ы я сітуацый, у якія мы трапляем і з якіх ш у к а е м выхад. Шукаць чалавеку прыходзіцца не менш, чым выбіраць.

Разгледзім, напрыклад, толькі некаторыя моманты арыентацыі паводле вектару у – з, неабходныя ўжо ў першыя хвіліны з пачатку звычайнага дня. Вы выходзіце са стану глыбокага сна і аглядваеце з-пад коўдры свой пакой. Вы вылязаеце з-пад коўдры, апранаецеся ў свой халат, выходзіце з пакоя і трапляеце ў ванну. Вы глядзіцеся ў люстэрка. Вы дастаеце з шафкі цюбік з пастай, выдаўліваеце з цюбіка трошкі пасты на зубную шчотку, засоўваеце шчотку з пастай у рот, удаляеце з рота вадой рэшткі пасты. За снеданнем вы працягваеце здзяйсняць рухі паводле вектара у (ва) – з: наліваеце з кафейніка каву, дастаеце з шафы талеркі, закладваеце ў тостэр тосты, намазваеце іх маслам і адпраўляеце ў рот…

Наш метафізічны (разумовы) вопыт таксама адбываецца па вектару у – з: Так, раптоўна ў галаву прыходзіць думка і не можа выйсці з галавы (“У мяне з галавы не выходзіць…”). Якімі толькі ёмістасцямі не называецца галава: і чыгунок і кацялок ( Кацялок варыць), і чайнік, і макаўка (Не галава, а макаўка) і Дом Саветаў (Не галава, а Дом Саветаў). Разумовае ўспрыманне – гэта “прыняцце у…” (параўн.: (не)браць у галаву). Серыя рускіх дзеясловаў утрымлівае адзін этымон – той, што ў назве літары “я-ць” (ё): при-ня-ть, по-ня-ть, вз-я-ть, сн-я-ть, за-ня-ть і інш. Разуменне – акт, накіраваны па вектару “у”: Зразумець – гэта “вникнуть» , «въехать» (“Что-то я не въезжаю”), «врубиться» (“Что-то я не врубаюсь”) і да т.п.

Чалавек мысліць рэальнасць у тых ці іншых катэгорыях, але адлюстроўвае рэчаіснасць ў пэўных канцэптах. Існуе дзве мовы – мова паняційная (катэгарыяльная) і мова канцэптуальная (адсюль выраз “Мы з вамі размаўляем на розных мовах”) Гаварыць на мове “ёмістасцей-катэгорый” – цалкам не тое, што гаварыць на мове канцэптаў.

2. У сувязі з размежаваннем канцэптаў і катэгорый правамерна ўзнікае пытанне: фразеалогія – гэта канцэптасфера мовы ці вынік катэгарызацыі носьбітамі мовы навакольнага свету? Неабходна больш пільна прыгледзецца да таго даволі разнастайнага моўнага матэрыялу, які ахопліваецца тэрмінам фразеалогія.

2.1. У корпус фразеалагізмаў беларускай мовы залічваюцца далёка не аднастайныя па свайму моўнаму статусу адзінкі. Па-першае, да ліку фразеалагізмаў, адносяць неаднаслоўныя адзінкі, якія маюць ярка выражаную паняційна-намінатыўную к а т э г а р ы я л ь н у ю арыентацыю: каленчаты вал, мірнае суіснаванне, сельскагаспадарчая арцель, удзельная вага, часціна мовы, тайнае галавсаванне, вегетацыйны перыяд, адзіночны лік, дэвонскаяч эра і да т.п. Такога ж экстэнсіянальнага тыпу будуць і адзінкі-перафразы, якія таксама трактуюцца як фразеалагічныя звароты: блакітны экран ‘тэлевізар’, дары прыроды ‘фрукты’, чорнае золата ‘нафта’, камандзір вытворчасці ‘дырэктар’ і да т.п. [2, с. 137-141]

Па-другое, фразеалагічнымі зваротамі называюцца ўстойлівыя словазлучэнні інтэнсіянальнага тыпу. Яны служаць для выказвання ацэначных меркаванняў, ужываюцца, як правіла, прэдыкатыўна: напр.: авечая галава ‘пра тупога бяспамятнага чалавека’; вялікая галава – пра разумнага, мудрага чалавека’, даць дуба ‘памерці’, кішкі пераядаць ‘дакучаць’, двулікі Янус ‘няшчыры чалавек’ і г.д.

Заканамерна паўстае пытанне: фразеалогія – сродак вобразнай канцэптуалізацыі свету ці інструментарый яго катэгарызацыі? На нашу думку, фразеалагія – сродак канцэптуалізацыі рэчаіснасці. Усякі канцэпт першапачаткова ўзнікае як вобраз г.зн. па законам асацыяцыі. На карысць канцэптуальнай, а не катэгарыяльнай прыроды фразеалогіі гаворыць і той факт, што большасць фразеалагізмаў мае “карцінны” характар: кляваць носам, круціць носам, падтуліць хвост, рваць бакі і г.д.

Такім чынам, погляд на фразеалогію як на прыналежнасць інтэнсіянальных кантэкстаў з’яўляецца зыходным момантам для таго, каб вывесці са складу фразеалагізмаў адзінкі, якія не з’яўляюцца “ўстойлівымі” элементамі мовы, а замацаваліся ў якасці адзінак катэгарызацыі.
Літаратура
1. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода // Хрестоматия по истории языкознания ХIX – ХХ в. – М.: Просвещение, 1979.

2. Цікоцкі М.Я. Стылістыка беларускай мовы. – М.: Вышэйшая школа, 1976.

В.И. Коваль (Гомель)